Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.
Шрифт:
Она идет вдоль невысокой ограды, а в саду на скамейках целуются, и у деревьев тоже целуются, и навстречу ей идет парень, обнимая девушку.
Катя поднимается на пустую Красную площадь, идет к Мавзолею. Она видит торжественную смену караула.
Катя спускается к Москве-реке, идет вдоль набережной, отворачиваясь от тех, кто целуется.
Катя медленно идет над рекой, внизу деревянная пристань, покачиваются лодки, река течет неслышно,
Катя видит человека, сидящего на ступеньках у самой воды. Он что-то бросает в воду. Катя спускается ближе, и теперь она видит, что человек бросает в воду разобранные части пистолета. Это пожилой, крепкий мужчина в простой куртке и белой рубашке без галстука. Он выбросил последнюю часть пистолета и молча смотрит на воду. Катя садится рядом на ступеньку. Человек не сразу замечает ее.
— Вы кого-нибудь застрелили?
— Да.
— Я бы вас задержала, но ведь вы меня сразу утопите.
— Конечно, утоплю.
— Это вам не поможет. Нельзя утопить всех очевидцев. Все равно вас поймают.
— Не поймают. Я не оставляю после себя никаких следов.
— Я сейчас кричать буду!
— А что ты будешь кричать?
— Что-нибудь!
— Начинай.
— Мама! — крикнула Катя, подумав.
— А ну, еще.
— Караул!
— Прекрасно. Еще!
— Никого вы не убили. Я вам не верю.
Человек смотрит на Катю, встает:
— Пошли за мной.
— Куда?
— Здесь недалеко.
— Думаете, я испугаюсь? Пошли!
Они выходят из переулка на площадь. На глухой, без окон, стене высокого дома укреплена огромная афиша о выступлении укротителя львов Степана Кирсанова. Прожектора освещают лицо знаменитого укротителя и семь львов, сидящих на подставках.
Катя и человек в куртке стоят посреди пустой площади, смотрят на афишу. Укротитель с афиши и человек в куртке — это одно и то же лицо. Катя несколько раз переводит взгляд с афиши на своего знакомого:
— Неужели — это вы?
Кирсанов молча кланяется.
— Я вам верю, но мне никто не поверит. — Катя смотрит на афишу. — А правда, что Ирину Бугримову тигры съели?
— Клевета! У Бугримовой старые домашние тигры. Они молоко из блюдечек пьют. А меня сегодня на репетиции один из этих людоедов чуть не прикончил.
Катя, показывая на афишу:
— Какой, с краю?
— Никакой. На афише они все одинаковые.
— Вы его убили?
— Понимаешь, не было другого выхода.
— Понимаю.
— Я никогда в них раньше не стрелял.
— Сколько у вас за него денег вычтут — кошмар! Года три платить будете.
— Сколько бы ты с меня вычла?
— Откуда я знаю, сколько стоит один
— Конечно!
— Вы просыпаетесь завтра утром и начинаете обходить город. Не пропускайте ни одного дома! Вот первый этаж, дверь налево, дверь направо. Вы идете налево. Стучитесь.
— Граждане, я убил очень дорогого государственного льва. Подайте несчастному укротителю!
— Не смейтесь! Вам посочувствуют, вас поймут — это же Москва! Семь миллионов жителей — семь миллионов рублей!
— Начинать с утра?
— Конечно! Жаль, что я уезжаю, пошли бы вместе.
— Куда ты уезжаешь?
— Домой, на Оку. Вы и не слышали о нашем городе. К нам только цирк «шапито» летом приезжает.
Они стоят вдвоем на пустой площади, Кирсанов, улыбаясь, смотрит на Катю, один раз бьют куранты.
— Я опаздываю, мне нужно идти, — спохватывается Катя.
— Прощай.
Катя идет через площадь к переулку.
Кирсанов смотрит ей вслед, поворачивается, делает несколько шагов. Останавливается.
— Подожди! — Кирсанов тяжело бежит через площадь. — Ты утром уезжаешь?
— Утром.
— Давай рубль — ты будешь первая.
Катя протягивает Кирсанову рубль.
— Первый из семи миллионов. Подпиши на счастье.
— А что написать?
— Как тебя зовут?
— Катя.
— Вот и напиши: Катя. Больше ничего не надо.
Катя пишет в уголке рубля свое имя.
Последний сеанс в кинотеатре. Как всегда, на таких сеансах мало пожилых людей. Пожилые люди любят ходить в кино утром, а сейчас зал полон молодежи.
Шкипер и Алеша сидят на балконе. Вокруг целуются, тихо разговаривают и лишь изредка посматривают на экран. Шкипер тоже мало смотрит на экран. Рядом спит Алеша.
Звучат последние диалоги, громкая музыка финала картины, вспыхивает свет, и люди начинают тесниться к дверям. С балкона видно, как пустеют ряды. В центре зала остается сидеть человек. Он уснул, его будят.
Шкипер будит Алешу, и они выходят на улицу.
Некоторое время они идут молча. Алеша поеживается от ночного ветра, поднимает воротник курточки, зевает:
— Мы идем на баржу?
— Почему тебе все время хочется на баржу?
— Мне спать хочется.
— Тебе все время что-нибудь хочется. Куда бы нам еще пойти?
— Больше нет никаких сеансов.
Снова они идут молча: впереди шкипер, за ним Алеша. Если бы шкипер думал вслух, мы бы услышали в такт его шагам много не очень складных слов. Вот что он сейчас думает: