Стихи

Кибиров Тимур Юрьевич

1997–1999

* * *

Как Набоков и Байрон скитаться, никогда никого не бояться, и всегда надо всем насмехаться Вот таким я хотел быть тогда. Да и нынче хочу иногда. Но все больше страшит меня грубость, и все меньше смешит меня глупость и напрасно поют поезда — я уже не сбегу никуда. Ибо годы прошли и столетья, и успел навсегда присмиреть я, и вконец я уже приручился, наконец презирать разучился. Бойкий

критик был, видимо, прав, старым Ленским меня обозвав.

1999

НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЖЕНЫ

Сказал поэт: служенье муз не терпит брачных уз. Но мне свобода дорога, я музам не слуга! Я им не только не служу, я в черном теле их держу! Поэтому для куражу я так тебе скажу: Amour, exil – конечно, гиль, любовь, разлука – скука. Но ты, мой друг, наоборот, любезна мне который год, как пастила и цуккерброд. Вот.

1998

* * *

Хорошо бы крышкой гроба принакрыться и уснуть. Хорошо бы. Только чтобы воздымалась тихо грудь. И неплохо бы, конечно, чтобы сладкий голос пел, чтобы милый друг сердечный тут же рядышком сопел! Вот такую песню пела мне Психея по пути, потому что не хотела за картошкою идти.

1999

* * *

Потешная зависть поэтов, и женщин внимательный взгляд. Послушай, ведь ровно об этом мечтал ты полжизни подряд. Так что ж ты не весел, врунишка? И чем же ты так раздражен? И злобно шипит твоя книжка одышке твоей в унисон.

1999

* * *

Вот смотрю я на молодежь — в настоящий февральский мороз ходят дурни без шапки! Уши красные. Нос в соплях. А девчонки – увы и ах! — не жалеют придатки. Лучше б брали пример с меня. Я на улице не был три дня. Что ж по стуже мотаться? Я на кухне сижу и злюсь, а когда не злюсь, то боюсь, «Примой» дую в седеющий ус и читаю нотации.

1999

* * *

Под собою почуяв страну, мы идем потихоньку ко дну. Как же так получилось, ребята? Может, сами мы в чем виноваты? Смотришь – вроде страна как страна. А присмотришься – бездна без дна! Без конца и начала, без края!.. Но и мы-то ведь не самураи, не эсквайры, мил друг, не графья. Так что неча канючить, друзья!

1999

ПО ПРОЧТЕНИИ «КРАСНОГО КОЛЕСА»

Все

теперь мне ясно: Керенский – паскуда, Милюков – зануда, рохля Государь, молодец Кутепов! Только вот покуда мне одно еще не ясно, так же как и встарь. И вопрос все тот же нависает грозно, а ответить четко не хватает сил: слишком рано все же или слишком поздно Александр Освободитель нас освободил?

1999

ПОДРАЖАНИЕ НЕКРАСОВУ Н. А

В полночный час, такси ловя, я вышел на Тверскую. Там проститутку встретил я не очень молодую. Большущий вырез на груди, малюсенькая юбка. И Музе я сказал: «Гляди! Будь умницей, голубка!»

1999

НАРКОЛОГИЧЕСКОЕ

По улице Островитянова, решившись добавить еще, в компании Кукина пьяного я, пьяный, за водкою шел. Ночной небосвод грязно-розовый накрыл Юго-Запад родной. Я тупо дивился на звезды и цели не видел иной. И думал я думу… и думал… не мог я додумать ее. А скорбь и казарменный юмор боролись за сердце мое. Так, дольнею похотью движим и в горние выси влеком, в компании Кукина Миши я плелся – дурак дураком. Асфальт отражал глянцевито ночную коньковскую шваль. И все было сердце открыто, и пело оно, как рояль.

1999

* * *

Юноша бледный, в печать выходящий, дать я хочу тебе два-три совета. Первое дело – живи настоящим, ты не пророк, заруби себе это. И поклоняться Искусству не надо. Это уж вовсе последнее дело! Экзюпери и Батая с де Садом, перечитав, можешь выбросить смело.

1998

ИСТОРИОСОФСКОЕ

Умом Россию не понять. Равно как Францию, Испанию, Нигерию, Камбоджу, Данию, Урарту, Карфаген, Британию, Рим, Австро-Венгрию, Албанию, объединенную Германию — у всех особенная стать. В Россию можно только верить. Нет, верить можно только в Бога. Все остальное – безнадега. Какой бы мерою ни мерить, нам все равно досталось много — в России можно просто жить, Царю, Отечеству служить.

1999

ПОДРАЖАНИЕ НЕКРАСОВУ В. Н

Опять поэт Щуплов меня бранит! И что ему я дался? Непонятно. То с Резником каким-нибудь сравнит, то графоманом обзовет печатно. В слепящем блеске гения и славы безжалостно гнобит меня Щуплов. Ну что ему я сделал, Боже правый? Я даже не читал его стихов.

1999