Стихи
Шрифт:
Душа хоть какой-нибудь весточки просит, Мы ждем, загораемся каждой строкой. Но вести не только в конвертах приносят, Они к нам сквозь стены проходят порой.
Представь, что услышишь ты вести о том, Что был я обманут в пути подлецом, Что руку, как другу, врагу протянул, А он меня в спину с откоса толкнул...
Все тело в ушибах, разбита губа... Что делать? Превратна порою судьба! И пусть тебе станет обидно, тревожно, Но верить ты можешь. Такое - возможно!
А если вдруг весть, как метельная мгла,
Веселые губы сомкнулись навек... Утрата, ее не понять, не измерить! Нелепо! И все-таки можешь поверить: Бессмертны лишь скалы, а я - человек!
Но если услышишь, что вешней порой За новым, за призрачным счастьем в погоне Я сердце своё не тебе, а другой Взволнованно вдруг протянул на ладони,
Пусть слезы не брызнут, не дрогнут ресницы, Колючею стужей не стиснет беда! Не верь! Вот такого не может случиться! Ты слышишь? Такому не быть никогда! Эдуард Асадов. Остров Романтики. Москва: Молодая гвардия, 1969.
ОДНА К ней всюду относились с уваженьем: И труженик и добрая жена. А жизнь вдруг обошлась без сожаленья: Был рядом муж - и вот она одна...
Бежали будни ровной чередою. И те ж друзья и уваженье то ж, Но что-то вдруг возникло и такое, Чего порой не сразу разберешь:
Приятели, сердцами молодые, К ней заходя по дружбе иногда, Уже шутили так, как в дни былые При муже не решались никогда.
И, говоря, что жизнь почти ничто, Коль будет сердце лаской не согрето, Порою намекали ей на то, Порою намекали ей на это...
А то при встрече пре 1000 дрекут ей скуку И даже раздражатся сгоряча, Коль чью-то слишком ласковую руку Она стряхнет с колена иль с плеча.
Не верили: ломается, играет, Скажи, какую сберегает честь! Одно из двух: иль цену набивает, Или давно уж кто-нибудь да есть.
И было непонятно никому, Что и одна, она верна ему! Эдуард Асадов. Остров Романтики. Москва: Молодая гвардия, 1969.
СТИХИ О РЫЖЕЙ ДВОРНЯГЕ Хозяин погладил рукою Лохматую рыжую спину: - Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою, Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник И скрылся под гулким навесом, Где пестрый людской муравейник Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу. И лишь за знакомой спиною Следили два карие глаза С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа Сказал:- Что? Оставлен, бедняга? Эх, будь ты хорошей породы... А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался, Взревел паровоз что есть мочи, На месте, как бык, потоптался И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги, Курили, смеялись, дремали... Тут, видно, о рыжей дворняге Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то По шпалам, из сил выбиваясь, За красным мелькающим светом Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись,
Не ведал хозяин, что силы Вдруг разом оставили тело, И, стукнувшись лбом о перила, Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги... Старик! Ты не знаешь природы: Ведь может быть тело дворняги, А сердце - чистейшей породы!
Эдуард Асадов. Остров Романтики. Москва: Молодая гвардия, 1969.
ДВА ПЕТУХА (Шутка)
Вот это запевка, начало стиха: Ища червяков и зерна, Бродили по птичнику два петуха, Два верных, почти закадычных дружка, Рыжий петух и черный.
Два смелых, горластых и молодых, Страстями и силой богатых. И курам порою от удали их Бывало весьма туговато...
И жизнь бы текла у друзей ничего, Но как-то громадный гусак, Зачинщик всех птичьих скандалов и драк, Накинулся на одного.
Вдвоем бы отбились. Вдвоем как-никак Легче сразить врага. Но рыжий лишь пискнул, когда гусак Сшиб на траву дружка.
Он пискнул и тотчас бесславно бежал! И так он перепугался, Что даже и хвост бы, наверно, поджал, Когда бы тот поджимался!
Летел, вылезая почти из кожи! Грустно кончаются эти стихи! Одно только тут хорошо, петухи: Что вы на людей не похожи! Эдуард Асадов. Остров Романтики. Москва: Молодая гвардия, 1969.
КОГДА МНЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ В ЛЮДЯХ ДУРНОЕ.. Когда мне встречается в людях дурное, То долгое время я верить стараюсь, Что это скорее всего напускное, Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья, Стремлюсь я поверить, забыв про укор, Что лжец, может, просто большой фантазер, А хам, он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог, Возможно, по глупости разболтался, А друг, что однажды в беде не помог, Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло. Иными тут мерками следует мерить. Ужасно не хочется верить во зло, И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых, Нередко стараешься волей-неволей В душе своей словно бы выправить их И попросту "отредактировать", что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк. И сколько порой ни насилуешь душу, А гниль все равно невозможно никак Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.
Ведь злого, признаться, мне в жизни моей Не так уж и мало встречать доводилось. И сколько хороших надежд поразбилось, И сколько вот так потерял я друзей!
И все же, и все же я верить не брошу, Что надо в начале любого пути С хорошей, с хорошей и только с хорошей, С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто), Но как же ты будешь безудержно рад, Когда эта мерка придется по росту Тому, с кем ты станешь богаче 1000 стократ!