Шрифт:
Марина Саввиных
СТИХИ
* * * Твой камень - изумруд. Он зелен и лукав. Мой - бирюза, и нет Камней нежней и тишеНе прячь пустую грусть, Как фокусник, в рукав: Ты птицелов, а здесь Живут хорьки и мыши. Бессмыслица нужна, Как телу - гибкий хрящ, Всему, что носит смысл И замышлялось тонкоЗеленый небосклон Бутылочно блестящ, И зелены глаза У твоего ребенкаЛадошка - бирюза.
* * *
Свете небесный, что рано потух ты?! Жалко мне, мало мне солнечных дней С Тихой, туманной, таинственной бухты Ночь наплывает без звезд и огней
Мне ли глядеть на пустые ворота, Мне ли минуты тоскливо считать, Мне ли в часы запредельной дремоты Ветхие нитки в отчаяние рвать?..
Нету мне отзыва, нет мне ответаТолько по сопкам летит во весь дух Круглое красное облако- Это Свет мой небесный, что рано потух
* * *
– Пускай меня простит Винсент ван Гог За то, что я помочь ему не смог-Арсений Тарковский.
Пусть мне простит бедняга Гельдерин, Что до сих пор поэты одиноки, Что тянется их сиротливый клин, В земные не укладываясь сроки
Невольно поддаваясь на обман, Который повсеместно одинаков, Сливает гениальный графоман Поток души с потоком вод и злаков;
Он входит в одиночество, как в храм, Где трепет свеч и ангельское пенье, И приобщает Бог к Своим дарам Его золотоносное терпенье
* * *
С. Ю. Курганову.
Мой современник Данте Алигьери Сквозь щель пифагорейского числа Увидел смысл в сомнение и вере, Узрел Добро в самораспятьях Зла.
С учтивостью протягивая руку Незнаемому другу и врагу, Он родствен лире- или родствен лукуСтрела и песня пробуют дугу
Между его спокойными зрачками, Где зыблются Голгофа и альковАсфальта не касаясь башмаками, Как темный вихорь между облаков,
Он движется- подобное в подобномСебя мы вспоминаем лишь в аду, В неугасимом пламени, способном К великому гончарному труду!
EXISTENCIA.
Есть у телеги - колея. Есть у ковра - основа. А у меня есть только я И мыслимое слово. Я наполняю сей сосуд Своим существованьем, И несравним мой странный труд Ни с ковкой, ни с ваяньем. Я не поставлю рядом с ним Резца
* * *
Е. Байкаловой.
Обожженная лампа качнулась - и вскось Улетело твое покрывалоНе тревожься. Мир тверд, как слоновая кость. Вот утро. Конец карнавала.
Мы прощаемся - мальчики хором поют. Ночь - фиалковой клумбой - увяла. Нам уже неуместно и холодно тут. Утро мертвых. Конец карновала.
На крючок - белоснежною маску греха. Под кровать - каблучки и рубины. Над руинами площади - крик петуха И разорванный плащ Коломбины.
* * *
Андрею.
Вот тебе мои сто сорок свечек И моя дорога из пескаНе сдавайся, братец мой кузнечик, Жестяному посвисту листка!
Хочешь ли хорошего летанья? Так летают, пальчик уколовКто же унимает жар скитанья Дымом кем - то выдуманных слов?
Если бы прорваться не хотела, Как артезианская вода, Изнутри стрекочущего тела Обоюдоострая слюда,
Можно быть хитиновым калифом Царствовать над маревом - в глуши, Мифами объятой, словно тифомТолько для очнувшийся души.
Панцирь - ненадежная облатка. Полдень щелкнет как змеиный зуб, Промелькнет оранжевая складка Чьих-то улыбающихся губ
И в тумане, на краю востока, Встанет тень незримой Каабы, Что влечет любовно и жестоко Всякого, взыскавшего судьбы.
* * *
Лотос - лотос- лагуна - берлогаПепел - водоросль- плачу? жива? Надо мной никого, кроме Бога. Подо мною - вода и трава.
Что вы стелетесь, умные змеи? Кто тянулся - давно переросБоже мой! я ответить не смею На еще не возникший вопрос!..
Ты спроси меня!
– или на это Недостаточно родственных прав? Или Богу довольно ответа Предлежащих потоков и трав?!.
P. S.
Когда бы мы не умерли тогда, Не стали только словом, только знаком, Полуразмытым контуром следа, Клочком святыни, брошенной собакам, То, кто б из нас узнал себя - в другом, В сосуде без орнамента и глянца И в площадной латыни итальянца, Край света обошедшего кругом?..