Стихотворения 1829

Пушкин Александр Сергеевич

[НА КАРТИНКИ К "ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ" В "НЕВСКОМ АЛЬМАНАХЕ".]

1.

Вот перешед чрез мост Кокушкин, Опершись [---] о гранит, Сам Александр Сергеич Пушкин С мосьё Онегиным стоит. Не удостоивая взглядом Твердыню власти роковой, Он к крепости стал гордо задом: Не плюй в колодец, милый мой.

2.

Пупок чернеет сквозь рубашку, Наружу титька — милый вид! Татьяна мнет в руке бумажку, Зане живот у ней болит: Она затем поутру встала При бледных месяца лучах И на подтирку изорвала Конечно "Невский Альманах".

ОЛЕГОВ

ЩИТ.

Когда ко граду Константина С тобой, воинственный варяг, Пришла славянская дружина И развила победы стяг, Тогда во славу Руси ратной, Строптиву греку в стыд и страх, Ты пригвоздил свой щит булатный На цареградских воротах. Настали дни вражды кровавой; Твой путь мы снова обрели. Но днесь, когда мы вновь со славой К Стамбулу грозно притекли, Твой холм потрясся с бранным гулом, Твой стон ревнивый нас смутил, И нашу рать перед Стамбулом Твой старый щит остановил.

* * *

Как сатирой безымянной Лик зоила я пятнал, Признаюсь: на вызов бранный Возражений я не ждал. Справедливы ль эти слухи? Отвечал он? Точно ль так? В полученьи оплеухи Расписался мой дурак?

* * *

Опять увенчаны мы славой, Опять кичливый враг сражен, Решен в Арзруме спор кровавый. В Эдырне мир провозглашен. И [дале] двинулась Россия, И юг державно облегла, И пол-Эвксина вовлекла [В свои объятия тугие].

* * *

Восстань, о Греция, восстань. Недаром напрягала силы, Недаром потрясала брань Олимп и Пинд и Фермопилы. Под сенью ветхой их вершин Свобода юная возникла, На гробах Перикла, На мраморных Афин. Страна героев и богов Расторгла рабские вериги При пеньи пламенных стихов Тиртея, Байрона и Риги.

* * *

Зорю бьют… из рук моих Ветхий Данте выпадает, На устах начатый стих Недочитанный затих Дух далече улетает. Звук привычный, звук живой, Сколь ты часто раздавался Там, где тихо развивался [Я давнишнею порой.]

* * *

Счастлив ты в прелестных дурах, В службе, в картах и в пирах; Ты St.-Priest в карикатурах, Ты Нелединский в стихах; Ты прострелен на дуеле, Ты разрублен на войне, Хоть герой ты в самом деле, Но повеса ты вполне.

[НА НАДЕЖДИНА.]

Надеясь на мое презренье, Седой зоил меня ругал, И, потеряв [уже] терпенье, Я эпиграммой [отвечал]. Укушенный желаньем славы, Теперь, надеясь на ответ, [Журнальный шут], холоп лукавый, Ругать бы также стал. — О, нет! Пусть он, как бес перед обедней, Себе покоя не дает: Лакей, сиди себе в передней, А будет с барином расчет.

* * *

Был и я среди донцов, Гнал и я османов шайку; В память битвы и шатров Я домой привез нагайку. [На походе, на войне] Сохранил я балалайку С нею рядом, на стене Я повешу и нагайку. Что таиться от друзей Я люблю свою хозяйку, Часто думал я об ней И берег свою нагайку.

САПОЖНИК. (притча)

Картину

раз высматривал сапожник И в обуви ошибку указал; Взяв тотчас кисть, исправился художник. Вот, подбочась, сапожник продолжал: "Мне кажется, лицо немного криво… А эта грудь не слишком ли нага?"…. Тут Апеллес прервал нетерпеливо; "Суди, дружок, не свыше сапога!" Есть у меня приятель на примете: Не ведаю, в каком бы он предмете Был знатоком, хоть строг он на словах, Но чорт его несет судить о свете: Попробуй он судить о сапогах!

[НА НАДЕЖДИНА.]

В журнал совсем не европейский, Над коим чахнет старый журналист, С своею прозою лакейской Взошел болван семинарист.

ДОН.

Блеща средь полей широких, Вон он льется!… Здравствуй, Дон! От сынов твоих далеких Я привез тебе поклон. Как прославленного брата, Реки знают тихий Дон; От Аракса и Евфрата Я привез тебе поклон. Отдохнув от злой погони, Чуя родину свою, Пьют уже донские кони Арпачайскую струю. Приготовь же, Дон заветный, Для наездников лихих Сок кипучий, искрометный Виноградников твоих.

ДОРОЖНЫЕ ЖАЛОБЫ.

Долго ль мне гулять на свете То в коляске, то верхом, То в кибитке, то в карете, То в телеге, то пешком? Не в наследственной берлоге, Не средь отческих могил, На большой мне, знать, дороге Умереть господь судил, На каменьях под копытом, На горе под колесом, Иль во рву, водой размытом, Под разобранным мостом. Иль чума меня подцепит, Иль мороз окостенит, Иль мне в лоб шлагбаум влепит Непроворный инвалид. Иль в лесу под нож злодею Попадуся в стороне, Иль со скуки околею Где-нибудь в карантине. Долго ль мне в тоске голодной Пост невольный соблюдать И телятиной холодной Трюфли Яра поминать? То ли дело быть на месте, По Мясницкой разъезжать, О деревне, о невесте На досуге помышлять! То ли дело рюмка рома, Ночью сон, поутру чай; То ли дело, братцы, дома!… Ну, пошел же, погоняй!…

МЕДОК. (МЕДОК В УАЛЛАХ)

Попутный веет ветр. — Идет корабль, Во всю длину развиты флаги, вздулись Ветрила все, — идет, и пред кормой Морская пена раздается. — Многим Наполнилася грудь у всех пловцов. Теперь, когда свершен опасный путь, Родимый край они узрели снова; Один стоит, вдаль устремляя[?] взоры, И в темных очерках ему рисует Мечта давно знакомые предметы, Залив и мыс, — пока недвижны очи Не заболят. Товарищу другой Жмет руку и приветствует с отчизной, И господа благодарит, рыдая. Другой, безмолвную творя молитву Угоднику и [деве] пресвятой, И милостынь и дальних поклонений Старинные обеты обновляет, [Когда] найдет он всё благополучно. Задумчив, нем и ото всех далек, Сам Медок погружен в воспоминаньях О славном подвиге, то в снах надежды, То в горестных предчувствиях и страхе. Прекрасен вечер, и попутный ветр Звучит меж вервей, [и] корабль надежный Бежит, шумя, меж волн. Садится солнце.