Стихотворения (1912-1917)

Маяковский Владимир Владимирович

Неужели и о взятках писать поэтам!

Дорогие, нам некогда. Нельзя так.

Вы, которые взяточники,

хотя бы поэтому,

не надо, не берите взяток.

Я, выколачивающий из строчек штаны, -

конечно, как начинающий, не очень часто,

я - еще и российский гражданин,

беззаветно чтущий

и чиновника и участок.

10 Прихожу и выплакиваю все мои просьбы,

приникши щекою к светлому кителю.

Думает чиновник: "Эх, удалось бы!

Этак на двести птичку вытелю".

Сколько раз под сень чинов ник,

приносил обиды им.

"Эх, удалось бы, - думает чиновник, -

этак на триста бабочку выдоим".

Я знаю, надо и двести и триста вам -

возьмут, все равно, не те, так эти;

20 и руганью ни одного не обижу пристава:

может быть, у пристава дети.

Но лишний труд - доить поодиночно,

вы и так ведете в работе года.

Вот что я выдумал для вас нарочно -

Господа!

Взломайте шкапы, сундуки и ларчики,

берите деньги и драгоценности мамашины,

чтоб последний мальчонка в потненьком кулачике

зажал сбереженный рубль бумажный.

30 Костюмы соберите. Чтоб не было рваных.

Мамаша! Вытряхивайтесь из шубы беличьей!

У старых брюк обшарьте карманы -

в карманах копеек на сорок мелочи.

Все это узлами уложим и свяжем,

а сами, без денег и платья,

придем, поклонимся и скажем:

Нате!

Что нам деньги, транжирам и мотам!

Мы даже не знаем, куда нам деть их.

40 Берите, милые, берите, чего там!

Вы наши отцы, а мы ваши дети.

От холода не попадая зубом н_а_ зуб,

станем голые под голые небеса.

Берите, милые! Но только сразу,

Чтоб об этом больше никогда не писать.

[1915]

ЧУДОВИЩНЫЕ ПОХОРОНЫ

Мрачные до черного вышли люди,

тяжко и чинно выстроились в городе,

будто сейчас набираться будет

хмурых монахов черный орден.

Траур воронов, выкаймленный под окна,

небо, в бурю крашеное, -

все было так подобрано и подогнано,

что волей-неволей ждалось страшное.

Тогда разверзлась, кряхтя и нехотя,

10 пыльного воздуха сухая охра,

вылез из воздуха и начал ехать

тихий катафалк чудовищных похорон.

Встревоженная ожила глаз масса,

гору взоров в гроб бросили.

Вдруг из гроба прыснула гримаса,

после -

крик: "Хоронят умерший смех!" -

из тысячегрудого меха

гремел омиллионенный множеством эх

20 за гробом, который ехал.

И тотчас же отчаяннейшего плача ножи

врезались, заставив ничего не понимать.

Вот за гробом, в плаче, старуха-жизнь, -

усопшего смеха седая мать.

К кому же, к кому вернуться назад ей?

Смотрите: в лысине - тот -

это большой, носатый

плачет армянский анекдот.

Еще не забылось, как выкривил рот он,

30 а за ним ободранная, куцая,

визжа, бежала острота.

Куда - если умер - уткнуться ей?

Уже до неба плачей глыба.

Но еще,

еще откуда-то плачики -

это целые полчища улыбочек и улыбок

ломали в горе хрупкие пальчики.

И вот сквозь строй их, смокших в один

сплошной изрыдавшийся Гаршин,

40 вышел ужас - вперед пойти -

весь в похоронном марше.

Размокло лицо, стало - кашица,

смятая морщинками на выхмуренном лбу,