Стихотворения Часть 2
Шрифт:
Число тех точек: месяцы, года,
Пред точками стояли в чувствах строчки,
Теперь все то, что было – ерунда.
Еще могу я быть немного нужной,
Для этого должна я быть рабой,
Должна я быть рабой твоей послушной,
Иначе и звонкам любым отбой.
Со всеми так, когда исчезнет страстность,
А это гостья редкая, весьма,
Семья на время связывает властно,
Любой длины кончается тесьма.
И я тебе звонить уже не стала,
И Новый год не повод для звонков.
А быть
Тесьма и сталь линейки из годков.
От наших отношений – наши дети,
И точки наших чувств им не нужны.
Для них нам надо что-то все же делать,
И им еще зачем-то мы нужны.
А меж собой… мы прожили, довольно,
Нам больше не осилить, ну и что?
И ты по свету бродишь ветер вольный,
А я семьи остатки все же чту.
1.01.03
******2002********2002**********2002***********2002*********2002********
Хорошие стихи, как скрипка Страдивари,
в них тонкий, нежный звук,
как линия пера, в них можно отдохнуть,
как в Коктебеле, Варне;
любовь ласкает их, как Еву из ребра.
Хорошие стихи – в них точная рифмовка,
как время на Кремле, в любой подлунный миг;
за все, что на душе, слова они замолвят,
и так они редки, как в жизни славный мир.
Твой голос так хорош, что он меня волнует,
в нем если не любовь, так отзвук нежных чувств,
ты молод, ты хорош, и ты тот самый нулик,
что цифру воскресит, и ей не будет чужд.
Тем привлекаешь ты, меня в одно мгновенье,
в один прекрасный миг, что нас влечет опять.
Ты рядом, ты со мной – чудесное волненье,
и голос дрогнул твой, и годы мирно спят.
Осенняя листва струится старой охрой,
на мокрую кору и дуба и берез,
еще пару ветров, и не успеют охнуть,
и будут на земле и в шутку и всерьез.
И гонит ветер прочь промозглую погоду,
когда в душе моей нет света и огня,
а я опять иду, немного сбавлю хода,
и тихо постою у старенького пня.
Хризантемы в снегу
Из неких девственных лесов
приехал Лео, на неделю,
в рубашке черной – черта зов,
у щук просить, как наш Емеля.
Что он хотел? Любви и злата
в другом лесу, где фея – Лада.
Умен, хитер… и поворот
любых доходных, диких мыслей,
тот Лео знал уж все вперед,
в своих делах он знал все выси.
Но Лада, Лада в рестораны
с ним не ходила –
Да, коль есть общие дела.
То жизнь двоих сведет уж точно,
а наша Ладушка смела,
и в те леса ей ехать срочно.
У Лео там есть дом могучий,
нам ним и лесом бродят тучи.
Звонил ей Лео и не раз,
Когда с визитами являлся,
В делах он словно водолаз,
И сам он в щуку превращался.
Он хризантемы Ладе нес…
В снегу стояли, как овес.
В вишневом шелке играет солнце,
в вишневых искрах ты солнцу рад.
В томатном соке немного соли,
Словесным спорам и горю – пат.
Рука, как змейка, ласкает шею,
И отпускает совсем легко.
Глаза смеются, уста немеют,
И все сверкает вокруг него.
И мощно плечи со мной кружатся,
Рука находит их дальний край.
Томленье лечит и мы прижаты:
Тела и коды, касанья – рай.
Он заблудился в вишневом шелке,
И окунулся во тьму ночей.
В душе гордился, рассветом желтым,
Что был любимый, что был он чей.
Вода струится по мышцам тела,
Сверкает волос, весь словно шелк.
И все проходит, и все забылось,
И только двери лишь тихо щелк.
2002.
Листва разглажена дождями,
Лежит покрытием земли,
Льют с неба капельки и днями,
Все землю моют словно лик.
Деревья с каждым днем свободней,
От высыхающей листвы,
Исчезли лиственные своды,
И промывает дождь стволы.
Кап, кап и кап с небесной сферы,
Никто не ходит по листве,
Не сушат землю ветры – фены,
Закончился осенний век.
Темнеет рано, ночь длиннее,
Из полумрака тишина,
И даже небо не синеет,
И даже шутка не смешна.
Листва разглажена дождями,
Одежда мнется от дождя,
И сохнут дни календарями,
Все на исходе года – дня.
Под зонтом, под небом и под крышей,
Двое бессознательно прошли,
Сквозь движенье чувств, дано все свыше,
Бабочки-капели обожгли.
В спокойствии своем не прикасаясь