Стихотворения Часть 2
Шрифт:
Снега все больше. О, что, клен случилось с тобою?
Словно весь клен стал рябиной в белейших цветах,
В сочных соцветьях замершего раннего лета.
Клен притаился, он скован, как прожитый страх,
Снег все идет, укрывая, скрывая и это.
Бело-зеленые волны могучих лесов,
Все принимают холодные снежные стаи,
Здесь не до шуток, на жизни, любви – бег весов,
Снег прибывает, цветенье под снегом не тает.
Земляные
Укрывают воды драгоценные капли,
В интернете, запруды меня обрекли:
Быть скромнее в строках, и подвижнее цапли.
Но бывает – замру, но бывает – замкнут
На странице одной, дальше нет мне и шага,
В древних странах всегда правил пряник
и кнут, человек же всегда до аншлага так жаден.
Что же делаю я? Пирамиды из слов,
Но другим удалось до Величья добраться,
И Мемфис для них сайт, всех умнейших голов,
И поэты всегда в чем-то сестры и братья.
А запруда моя далека от реки,
Она быстро, увы, высыхает бесследно.
Видно боги всесильны. Для сильных – легки:
И большие стихи, и небес эполеты.
Все же мне удалось сделать дамбу свою,
Я ее возвожу каждый миг свой на свете,
Рядом с нею стою, защищая в бою,
От нападок и просто плохих лихолетий.
2002
Радуга зари на облаках,
Раздвигает прочь смятенье ночи,
Разбивает сон видений, в прах,
Унося то ль музыку, то ль порчу.
Как-то ныне скорбно на душе,
Кто-то выл сигналами, сиреной.
Мстители. Машинное клише.
Двор для звуков – дивная арена.
Утро расплескало облака:
Занавес театра и подмостков,
Где сигналы, в виде сквозняка,
Завывая, ставили на мостик.
Но метанья ночи – позади.
Усмирили шумную машину.
Сон под звуки нервно уходил,
Заставляя вздрагивать и шею.
Уши. Вата. Снова этот вой.
Или переливы стройных звуков.
Кто-то бесконечно умный, свой,
Заложил в сигналы звуки – буквы.
Прохлада августа легла оцепененьем,
Исчезла дикая и знойная пора.
Что это: вдохновенье строк, судьбы везенье?
И над водой от пара струи, как строфа.
Туман возник с
На удивленье, успокоилось в душе,
И для унынья, милый, нет малейших данных,
И я иду, лечу, плыву к тебе уже.
Ах, извини меня, немного задержалась,
Ты звал уже давно, тогда была жара,
Меня кололо сильно солнечное жало,
А вот теперь иду к тебе. Пора – ра- ра- ра.
Но, Боже, нет!
Вновь дождь, он против нашей встречи
Ты улыбнулся, милый. Чувствуешь настрой?
С тобой мы проведем весьма пикантный вечер,
И восклицаний страсти явно будет рой.
Пока же волосы мои немного влажны,
Над головой от фена стелется туман.
Красивой быть с тобой, мне бесконечно важно,
Плыл удивительный, в строках любви – роман.
Сиреневый каскад ступенчатой воды,
Я вижу каждый день, вдали на побережье,
Сквозь лупу из пруда смотрю, а где там ты?
Но с каждым днем, увы, тебя я вижу реже.
А где взять микроскоп, чтоб различить тебя,
Среди других людей на неком побережье?
Сквозь облака потерь, ищу тебя любя,
Смотрю сквозь микроскоп, слеза глаза мне режет.
И в лупу из пруда, просматриваю дно,
Быть может, это там я что-то потеряла,
Не вижу ничего, лишь солнышко одно,
Да лодку на песке, а в ней и я застряла.
Иду вокруг пруда, лежит он словно жук,
Смотрю на небеса и местные просторы,
В бинокль ты смотрел, как в воду я вхожу,
Но мы вдруг разошлись – житейские раздоры.
И вот, беру очки, смотрю на монитор.
А то, что за стеной, увы, совсем не вижу.
Съем бублик, он, как, тор. Все.
Камера. Мотор.
А где-то вдалеке Останкинская вышка.
2002
Блаженство первых теплых дней,
Блаженство женщин в притяженье,
Сквозь лес безлиственный видней:
Одежда чувствует скольженье.
Тепло и свет, и небосклон,
И блузка мило – нараспашку,
От ветра ветви шлют поклон,
И гладят волосы, рубашку.
И мир открыт, и ослеплен,
Своим теплом благополучным,
Седой, могучий, старый клен,
Еще чуть-чуть и станет лучшим.
А вот пока простор и все,
На парне – небо голубое,
Король, валет… их с дамой – сет.