Стихотворения и поэмы (основное собрание)

Бродский Иосиф Александрович

Движенье есть, движенье происходит.

Мы все-таки плывем. И нас никто

не обгоняет. Но, увы, как мало

похоже это на былую скорость!

И как тут не вздохнешь о временах,

когда все шло довольно гладко.

Гладко.

XI

Светильник гаснет, и фитиль чадит

уже в потемках. Тоненькая струйка

всплывает к потолку, чья белизна

в кромешном мраке в первую минуту

согласна на любую форму света.

Пусть

даже копоть.

За окном всю ночь

в неполотом саду шумит тяжелый

азийский ливень. Но рассудок -- сух.

Настолько сух, что, будучи охвачен

холодным бледным пламенем объятья,

воспламеняешься быстрей, чем лист

бумаги или старый хворост.

Но потолок не видит этой вспышки.

Ни копоти, ни пепла по себе

не оставляя, человек выходит

в сырую темень и бредет к калитке.

Но серебристый голос козодоя

велит ему вернуться.

Под дождем

он, повинуясь, снова входит в кухню

и, снявши пояс, высыпает на

железный стол оставшиеся драхмы.

Затем выходит.

Птица не кричит.

XII

Задумав перейти границу, грек

достал вместительный мешок и после

в кварталах возле рынка изловил

двенадцать кошек (почерней) и с этим

скребущимся, мяукающим грузом

он прибыл ночью в пограничный лес.

Луна светила, как она всегда

в июле светит. Псы сторожевые,

конечно, заливали все ущелье

тоскливым лаем: кошки перестали

в мешке скандалить и почти притихли.

И грек промолвил тихо: "В добрый час.

Афина, не оставь меня. Ступай

передо мной", -- а про себя добавил:

"На эту часть границы я кладу

всего шесть кошек. Ни одною больше".

Собака не взберется на сосну.

Что до солдат -- солдаты суеверны.

Все вышло лучшим образом. Луна,

собаки, кошки, суеверье, сосны -

весь механизм сработал. Он взобрался

на перевал. Но в миг, когда уже

одной ногой стоял в другой державе,

он обнаружил то, что упустил:

оборотившись, он увидел море.

Оно лежало далеко внизу.

В отличье от животных, человек

уйти способен от того, что любит

(чтоб только отличиться от животных!)

Но, как слюна собачья, выдают

его животную природу слезы:

"О, Талласса!.."

Но в этом скверном мире

нельзя торчать так долго на виду,

на перевале, в лунном свете, если

не хочешь стать мишенью. Вскинув ношу,

он осторожно стал спускаться вниз,

в глубь континента; и вставал навстречу

еловый гребень вместо горизонта.

1970

*

Датировано 20 октября 1970 в SP.
– - С. В.

* Примечания автора.

* Перевод заглавия: После нашей эры.

* Диоскуры -- Кастор и Поллукс (Кастор и Полидевк) в греческой мифологии символ нерасторжимой дружбы. Их изображение помещалось на греческих монетах. Греки классического периода считали богохульством чеканить изображения государей; изображались только боги или их символы; также -- мифологические персонажи.

* Лемнос -- остров в Эгейском море, служил и служит местом ссылки.

* Верзувий -- от славянского "верзать".

* Талласса -- море (греч.).

– ----------------

С февраля по апрель (цикл из 5 стихов)

* Следующие пять стихотворений входят в цикл "С февраля по апрель".
– С. В.

1969 -- 1970

– ----------------

1

Морозный вечер.

Мосты в тумане. Жительницы грота

на кровле Биржи клацают зубами.

Бесчеловечен,

верней, безлюден перекресток. Рота

матросов с фонарем идет из бани.

В глубинах ростра -

вороний кашель. Голые деревья,

как легкие на школьной диаграмме.

Вороньи гнезда

чернеют в них кавернами. Отрепья

швыряет в небо газовое пламя.

Река -- как блузка,

на фонари расстегнутая. Садик

дворцовый пуст. Над статуями кровель

курится люстра

луны, в чьем свете император-всадник

свой высеребрил изморозью профиль.

И барку возле

одним окном горящего Сената

тяжелым льдом в норд-ост перекосило.

Дворцы промерзли,

и ждет весны в ночи их колоннада,

как ждут плоты на Ладоге буксира.

– ----------------

2

В пустом, закрытом на просушку парке

старуха в окружении овчарки -

в том смысле, что она дает круги

вокруг старухи -- вяжет красный свитер,

и налетевший на деревья ветер,

терзая волосы, щадит мозги.

Мальчишка, превращающий в рулады

посредством палки кружево ограды,

бежит из школы, и пунцовый шар

садится в деревянную корзину,

распластывая тени по газону;

и тени ликвидируют пожар.

В проулке тихо, как в пустом пенале.

Остатки льда, плывущие в канале,

для мелкой рыбы -- те же облака,

но как бы опрокинутые навзничь.

Над ними мост, как неподвижный Гринвич;

и колокол гудит издалека.

Из всех щедрот, что выделила бездна,

лишь зренье тебе служит безвозмездно,