Стихотворения и поэмы

Полонская Елизавета Григорьевна

«На зеленой горке я построю дом…»

На зеленой горке я построю дом С маленькою дверью и большим окном. На зеленой горке там я буду жить. Будут в воскресенье гости приходить. Беленькая киска, жук и воробей Утром постучаться у моих дверей. Заварю я чаю, напеку котлет, Дорогие гости — вот и мой обед. Только нет стаканов, да и негде взять, — Из большой тарелки будем чай хлебать. <1920>

ПОД КАМЕННЫМ ДОЖДЕМ. 1921–1923

I

«Что Талия, Евтерпа, Мельпомена?..»

Что

Талия, Евтерпа, Мельпомена? Нам зрелища готовит Дух Восстаний. Покуда не свершится Перемена, Ни масок, ни котурнов, ни ристаний! На улицы! По камням и асфальту Тяжелые грохочут фигуранты. Нам предстоит рекорд смертельных сальто! Здесь Революция! Играйте, музыканты! Для празднества не пожалеем свечки, Зажжем дворцы, как мириады плошек, Чтоб пулеметы били без осечки, Чтоб щелкали чугунные ладоши! А ты тверди вполголоса, негромко, Свидетельства о баснословной были, Чтобы сказали мудрые потомки: «Не видели! Не слышали! Но были!» < 15 октября 1922>

«Одни роптали, плакали другие…»

Одни роптали, плакали другие, Закрыв лицо, по каменным церквам… Но, старый Бог смиреннейшей России, — Он предал вас. Он не явился вам. Так некогда, на берегу Днепра Священный истукан вы призывали втуне, И, гневные, пророчили: — Пора! Пора быть чуду! Выдыбай, Перуне! <26 марта 1922>

Петербург

1. «Что крыльев бабочки трепещущую сеть…»

Что крыльев бабочки трепещущую сеть, К бумажному листу насильно пригвожденной, — Так сердце города ты можешь рассмотреть Под смертным острием иглы позолоченной. А там безмолвие кричит на площадях Гортанью сдавленной и ртом обледенелым; За сломанной стеной там стражу держит страх, В звериной шкуре, с человечьим телом… Пусть ветер повлечет по улицам пустым, Пусть покружит тебя по мерзлым перекресткам, Чтоб ты насытился и опьянился им, Дыханьем полюса и ночи смертоносным! И остановишься, и будешь неживой, Обрушишься, как труп, стремительно и сразу, Когда из темноты, внезапно, за тобой Покажется ревя прожектор одноглазый.

2. «Спят победившие, что им в победе?..»

… И в глазах у всей столицы Петушок вспорхнул со спицы, К колеснице полетел И царю на темя сел, Встрепенулся, клюнул в темя И взвился…

Пушкин, «Сказка о золотом Петушке»

Спят победившие, что им в победе? Подле солдата голодная мать… Рокотом трубным и голосом меди Будут столетия их прославлять. Кто ж это тайно по городу бродит В мантии рваной, с дырявым лицом? Мстит крестами и мелом обводит Камень за камнем, дворец за дворцом… Или считает хозяин кровавый Пришлых наследников в мутную рань — Дерзких правителей из-за заставы, Сброд разночинный, фабричную рвань… — «Выпито, съедено все государство, Все потерял я, а сколько имел… В черной дыре мое пышное царство, В низком подвале средь тлеющих тел. Что ж, и последних пора уничтожить, — Город мятежников, город Не Тронь; Яд

не поможет, железо поможет, А не поможет — поможет огонь! Будут вам вопли, и стоны, и скрежет, Будет набат колокольный в ночи! Радуйтесь! Всех, кого нож не дорежет, Жалую властью своей в палачи!» — Спят победившие, спят, не услышат, Сломлены сном, как трухлявая трость… Только петух запевает на крыше, С дальней слободки непрошеный гость. Слушай, бессонная красная птица, Сторож, дозорный, патруль, часовой! В цепкие руки попала столица — Вот он колдует, не мертвый, живой… Трижды пропой! Прокричи свое время! Сядь ему на плечи, бей, что есть сил Клювом колючим в плешивое темя, — Криком пронзительным, взмахами крыл Дальше гони его — пусть в агонии, Ветром взметенный, уносится прочь, Дальше, все дальше по дебрям России, В страшную, в черную, в вечную ночь!

3. «Играет медь. Идут полки…»

Играет медь. Идут полки. Веселый ветер рвет знамена. Пылайте, алые значки! Бунтуй, бунтуй, неугомонный! По слову дерзких бедняков, Мечтателей, безумцев книжных, Здесь в силу воплотилась кровь, И солнце встало неподвижно. А ветер с моря сердце рвет Пустой и суетной надеждой, И медь торжественно поет, Как смерть проста и неизбежна. <Декабрь 1921 — май 1922>

«О, Революция, о, Книга между книг!..»

О, Революция, о, Книга между книг! Слепили кровь и грязь заветные страницы И, как набат, звучит твой яростный язык, Но нет учителя и некому учиться. Не в зареве домов, за письменным столом, — На темной площади под барабанным боем Мы книгу грозную, как знамя, понесем, Но святотатственно ее мы не раскроем. Какая истина в твоей неправде есть? Пустыня странствия нам суждена какая? Сквозь мертвые пески, сквозь Голод, Славу, Месть Придем ли наконец к вратам нетленным рая? Но все уже равно. Блистательной судьбы Не избежать стране, тобой благословенной. О, как счастливы мы! Как нищи! Как слабы! Счастливей не было и нет во всей вселенной! <28 марта — апреля 1921>

«Строитель великого братства…»

Строитель великого братства, Ты можешь довериться нам. Мы знаем, — молчи, не лукавствуй! — На крови построится храм. Огромные здесь расстоянья И люди здесь редко живут, Не глиной скрепляются зданья, Не камень в основу кладут. И скажут веселые внуки: «Все это уж было не раз; Железные надобны руки И зоркий, уверенный глаз». <15 октября 1922>

«Смешалось все. Года войны…»

Смешалось все. Года войны… Губительные дни разгрома… И память царственной страны — Испепеленная солома. Но усмиряет день за днем Слепых и помнящих обиды, И с тайным ропотом кладем Мы кирпичи для пирамиды. Умрем, развеемся, как прах, Как пыль людской каменоломни, — Чтоб силой грозною в веках Воздвигся памятник огромный! И вот лопаты землю бьют В ночи душистой и весенней, И ограждает рабский труд Стена колючих заграждений. <23–29 июля 1921 >