Стихотворения и поэмы

Огарев Николай Платонович

И про себя поет в тиши

Про очи девицы-души.

И смотрит вдаль... и ждет и ждет,

Вот колокольчик раздается,

И по мосту, стуча, вперед

Телега тройкою несется

К нему - и стала у ворот,

И пар от коней клубом вьется.

И вот ямщик уж ямщиком

Встречаем бранью иль толчком.

Характер русский на пути

Мне стал предметом изученья,

И в нем я должен был найти

Лень, удальство и грусть

в смешеньи

С лукавством (боже нас прости!).

К обманам гнусным угнетенье

Нас приучило, также кнут.

Мудреного не вижу тут...

Всегда мы, встретясь с кем-нибудь,

Врага в нем видя иль Иуду,

Его же ищем обмануть.

Я это порицать не буду,

Весьма естествен этот путь;

А лень хвалить я просто буду:

Как мужику любить свой труд?

Богат он - больше оберут.

Я это говорю смеясь;

Но, друг мой, если бы вы знали,

Как желчь бунтует каждый раз,

Как вся душа полна печали,

Когда я думаю о нас!

Надежды все почти пропали,

Свое бессилье я сознал,

И нрав мой зол и мрачен стал.

Но, виноват! зовут меня

Уж пристегнули торопливо

К постромкам пятого коня;

Кондуктор ждет меня учтиво,

Сурово нищих прочь гоня;

Уж сел ямщик нетерпеливый.

Мой друг, пора, пора! Спешу!

Из Петербурга напишу.

2

Петербург

Я прибыл вечером, друг мой.

Шел дождик мелкий, понемногу

Дома скрывались в тьме ночной,..

Свершив трехдневную дорогу,

Хотел скорей я на покой;

Но сердца странную тревогу

Преодолеть никак не мог

И долго спать еще не лег.

Хотел я тут же к вам писать,

Но как-то глуп был; стал уныло

По комнате моей шагать,

И что меня тогда томило,

Не в силах я пересказать:

Утраты ли того, что было,

Иль недоверчивость к судьбе

Не мог отчета дать себе.

Но было на душе темно.

Я поздно лег, проснулся рано;

Мне ветр сырой пахнул в окно"

Седое небо сверх тумана

На мир смотрело холодно,

И будто призрак великана,

В сырую мглу погружена,

Мне каланча была видна.

Вы согласитесь, что плохой

Прием мне сделала погода;

Я если б не страдал хандрой,

Ее туманная природа

На ум навеяла бы мой...

Здесь говорят, что середь года

Выходит солнце только раз...

Блеснет и спрячется тотчас.

Я думал: житель здешних стран

Быть должен мрачен, даже злобен,

Всегда недуг

сердечных ран

В себе самом таить способен,

Угрюм, задумчив, как туман,

Во всем стране своей подобен,

И даже песнь его должна

Быть однозвучна и грустна.

Хотелось город видеть мне.

Я на проспект пошел, зевая,

И изумился! Нам во сне

Толпа не грезилась такая

В Москве, где мы по старине

Все по домам сидим, скучая;

А здесь, напротив, круглый год

Как бы на ярмарке народ.

Без стуку по торцам катясь,

Стремятся дрожки и кареты;

Заботой праздною томясь,

Толпы людей, с утра одеты,

Спешат, толкаясь и бранясь.

Мелькают перья, эполеты,

Бурнусы дам, пальто мужчин;

В одеждах всех покрой один.

Чем эти люди заняты?

Какая цель? К чему стремленье?

Какая мысль средь суеты,

Среди всеобщего движенья,

Средь этой шумной пестроты?

Уж не народное ль волненье?

И! что вы? право, никакой

Тут мысли вовсе нет, друг мой.

Толпа стремится просто так,

Поесть иль пробежать глазами,

Как Магомет, султана враг,

Гоним союзными дворами,

И день убит уж кое-как.

С косой в руке, на лбу с часами,

Седой Сатурн на них на всех

Глядит сквозь ядовитый смех.

Мне стало страшно... Предо мной

Явилась вдруг жизнь миллионов

Людей, объятых пустотой,

К стыду всех божеских законов...

В толпе один приятель мой

Мне указал двух-трех шпионов,

И царь проехал мимо нас,

И сняли шляпы мы тотчас.

Потом пошли, и время шло,

И длинный день тянулся вяло,

И все мне было тяжело.

Толпа шуметь не преставала.

Обед; вино лилось светло,

Но уж меня не забавляло;

Так я, являяся на бал,

Всегда угрюм и дик бывал,

Мне странен смех казался их

В огромной освещенной зале;

Я был среди людей чужих,

И сам чужой был всем на бале,

И мысли далеко от них

Меня печально увлекали

Туда, куда-то в мирный дол,

Где годы детства я провел.

Но я кладу письмо в пакет,

Его с оказией вам шлю я.

Для вас ведь нового в том нет.

Писать по почте не люблю я;

Случиться может и секрет,

А уж никак не потерплю я,

Чтоб мне Коко какой-нибудь

Смел в жизнь и душу заглянуть.

3

Ложилась ночь, росла волна,