Стихотворения и поэмы

Пастернак Борис Леонидович

5. Кремль в буран конца 1918 года

Как брошенный с пути снегам Последней станцией в развалинах, Как полем в полночь, в свист и гам, Бредущий через силу в валяных, Как пред концом в упадке сил С тоски взывающий к метелице, Чтоб вихрь души не угасил, К поре, как тьмою все застелится. Как схваченный за обшлага Хохочущею вьюгой нарочный, Ловящий кисти башлыка, Здоровающеюся в наручнях. А иногда!
– А иногда, Как пригнанный канатом накороть Корабль, с гуденьем, прочь к грядам Срывающийся чудом с якоря, Последней ночью, несравним Ни с чем, какой-то странный, пенный весь, Он, кремль, в

оснастке стольких зим, На нынешней срывает ненависть. И грандиозный, весь в былом, Как визоньера дивинация, Несется, грозный, напролом, Сквозь неистекший в девятнадцатый. Под сумерки к тебе в окно Он всею медью звонниц ломится. Боится, видно, - год мелькнет,- Упустит и не познакомится. Остаток дней, остаток вьюг, Сужденных башням в восемнадцатом, Бушует, прядает вокруг, Видать - не наигрались насыто. За морем этих непогод Предвижу, как меня, разбитого, Ненаступивший этот год Возьмется сызнова воспитывать.

6. Январь 1919 года

Тот год! Как часто у окна Нашептывал мне, старый: "Выкинься". А этот, новый, все прогнал Рождественскою сказкой Диккенса. Вот шепчет мне: "Забудь, встряхнись!" И с солнцем в градуснике тянется Точь-в-точь, как тот дарил стрихнин И падал в пузырек с цианистым. Его зарей, его рукой, Ленивым веяньем волос его Почерпнут за окном покой У птиц, у крыш, как у философов. Ведь он пришел и лег лучом С панелей, с снеговой повинности. Он дерзок и разгорячен, Он просит пить, шумит, не вынести. Он вне себя. Он внес с собой Дворовый шум и - делать нечего: На свете нет тоски такой, Которой снег бы не вылечивал.

7

Мне в сумерки ты все - пансионеркою, Все школьницей. Зима. Закат лесничим В лесу часов. Лежу и жду, чтоб смерклося, И вот - айда! Аукаемся, кличем. А ночь, а ночь! Да это ж ад, дом ужасов! Проведай ты, тебя б сюда пригнало! Она - твой шаг, твой брак, твое замужество, И тяжелей дознаний трибунала. Ты помнишь жизнь? Ты помнишь, стаей горлинок Летели хлопья грудью против гула. Их вихрь крутил, кутя, валясь прожорливо С лотков на снег, их до панелей гнуло! Перебегала ты! Ведь он подсовывал Ковром под нас салазки и кристаллы! Ведь жизнь, как кровь, до облака пунцового Пожаром вьюги озарясь, хлестала! Движенье помнишь? Помнишь время? Лавочниц? Палатки? Давку? За разменом денег Холодных, звонких, помнишь, помнишь давешних Колоколов предпраздничных гуденье? Увы, любовь! Да, это надо высказать! Чем заменить тебя? Жирами? Бромом? Как конский глаз, с подушек, жаркий, искоса Гляжу, страшась бессонницы огромной. Мне в сумерки ты будто все с экзамена, Все - с выпуска. Чижи, мигрень, учебник. Но по ночам! Как просят пить, как пламенны Глаза капсюль и пузырьков лечебных!

Разрыв

1

О ангел залгавшийся, сразу бы, сразу б, И я б опоил тебя чистой печалью! Но так - я не смею, но так - зуб за зуб! О скорбь, зараженная ложью вначале, О горе, о горе в проказе! О ангел залгавшийся, - нет, не смертельно Страданье, что сердце, что сердце в экземе! Но что же ты душу болезнью нательной Даришь на прощанье? Зачем же бесцельно Целуешь, как капли дождя, и как время, Смеясь, убиваешь, за всех, перед всеми!

2

О стыд, ты в тягость мне! О совесть, в этом раннем Разрыве столько грез, настойчивых еще! Когда

бы, человек, - я был пустым собраньем Висков и губ и глаз, ладоней, плеч и щек! Тогда б по свисту строф, по крику их, по знаку, По крепости тоски, по юности ее Я б уступил им всем, я б их повел в атаку, Я б штурмовал тебя, позорище мое!

3

От тебя все мысли отвлеку Не в гостях, не за вином, так на небе. У хозяев, рядом, по звонку Отопрут кому-нибудь когда-нибудь. Вырвусь к ним, к бряцанью декабря. Только дверь - и вот я! Коридор один. "Вы оттуда? Что там говорят? Что слыхать? Какие сплетни в городе? Ошибается ль еще тоска? Шепчет ли потом: "Казалось - вылитая". Приготовясь футов с сорока Разлететься восклицаньем: "Вы ли это?" Пощадят ли площади меня? Ах, когда б вы знали, как тоскуется, Когда вас раз сто в теченьи дня На ходу на сходствах ловит улица!"

4

Помешай мне, попробуй. Приди, покусись потушить Этот приступ печали, гремящей сегодня, как ртуть в пустоте Торичелли. Воспрети, помешательство, мне, - о приди, посягни! Помешай мне шуметь о тебе! Не стыдись, мы одни. О, туши ж, о, туши! Горячее!

5

Заплети этот ливень, как волны, холодных локтей И как лилий, атластных и властных бессильем ладоней! Отбивай, ликованье! На волю! Лови их, - ведь в бешеной этой лапте - Голошенье лесов, захлебнувшихся эхом охот в калидоне, Где, как лань, обеспамятев, гнал аталанту к поляне актей, Где любили бездонной лазурью, свистевшей в ушах лошадей, Целовались заливистым лаем погони И ласкались раскатами рога и треском деревьев, копыт и когтей. – о, на волю! На волю - как те!

6

Разочаровалась? Ты думала - в мире нам Расстаться за реквиемом лебединым? В расчете на горе, зрачками расширенными, В слезах, примеряла их непобедимость? На мессе б со сводов посыпалась стенопись, Потрясшись игрой на губах Себастьяна. Но с нынешней ночи во всем моя ненависть Растянутость видит, и жаль, что хлыста нет. Впотьмах, моментально опомнясь, без медлящего Раздумья, решила, что все перепашет. Что - время. Что самоубийство ей не для чего. Что даже и это есть шаг черепаший.

7

Мой друг, мой нежный, о, точь-в-точь как ночью, в перелете с Бергена на полюс, Валящим снегом с ног гагар сносимый жаркий пух, Клянусь, о нежный мой, клянусь, я не неволюсь, Когда я говорю тебе - забудь, усни, мой друг. Когда, как труп затертого до самых труб норвежца, В веденьи зим, не движущих заиндевелых мачт, Ношусь в сполохах глаз твоих шутливым - спи, утешься, До свадьбы заживет, мой друг, угомонись, не плачь. Когда совсем как север вне последних поселений, Украдкой от арктических и неусыпных льдин, Полночным куполом полощущий глаза слепых Тюленей, Я говорю - не три их, спи забудь: все вздор один.

8

Мой стол не столь широк, чтоб грудью всею Налечь на борт и локоть завести За край тоски, за этот перешеек Сквозь столько верст прорытого прости. (Сейчас там ночь.) За душный свой затылок. (и спать легли.) Под царства плеч твоих. (и тушат свет.) Я б утром возвратил их. Крыльцо б коснулось сонной ветвью их. Не хлопьями! Руками крой!
– Достанет! О, десять пальцев муки, с бороздой Крещенских звезд, как знаков опозданья В пургу на север шедших поездов!