В том доме было очень страшно жить,И ни камина жар патриархальный,Ни колыбелька нашего ребенка,Ни то, что оба молоды мы былиИ замыслов исполнены.и удачаОт нашего порога ни на шагЗа все семь лет не смела отойти, —Не уменьшали это чувство страха.И я над ним смеяться научиласьИ оставляла капельку винаИ крошки хлеба для того, кто ночьюСобакою царапался у двериИль в низкое заглядывал окошко,В то время как мы заполночь старалисьНе видеть, что творится в зазеркалье,Под чьими тяжеленными шагамиСтонали темной лестницы ступеньки,Как о пощаде жалостно моля.И говорил ты, странно улыбаясь:«Кого они по лестнице несут?»Теперь ты там, где знают всё, – скажи:Что в этом доме жило кроме нас?1921Царское Село
<ЧЕТВЕРТАЯ>
Так
вот он – тот осенний пейзаж,Которого я так всю жизнь боялась:И небо – как пылающая бездна,И звуки города – как с того светаУслышанные, чуждые навеки.Как будто всё, с чем я внутри себяВсю жизнь боролась, получило жизньОтдельную и воплотилось в этиСлепые стены, в этот черный сад…А в ту минуту за плечом моимМой бывший дом еще следил за мноюПрищуренным, неблагосклонным оком,Тем навсегда мне памятным окном.Пятнадцать лет – пятнадцатью векамиГранитными как будто притворились,Но и сама была я как гранит:Теперь моли, терзайся, называйМорской царевной. Все равно. Не надо…Но надо было мне себя уверить,Что это все случалось много раз,И не со мной одной – с другими тоже, —И даже хуже. Нет, не хуже-лучше.И голос мой – и это, верно, былоВсего страшней-сказал из темноты:«Пятнадцать лет назад какой ты песнейВстречала этот день, ты небеса,И хоры звезд, и хоры вод молилаПриветствовать торжественную встречуС тем, от кого сегодня ты ушла…Так вот твоя серебряная свадьба:Зови ж гостей, красуйся, торжествуй!»Март 1942Ташкент
<ПЯТАЯ>
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
ТютчевН А.О-ой
Меня, как реку,Суровая эпоха повернула.Мне подменили жизнь. В другое русло,Мимо другого потекла она,И я своих не знаю берегов.О, как я много зрелищ пропустила,И занавес вздымался без меняИ так же падал. Сколько я друзейСвоих ни разу в жизни не встречала,И сколько очертаний городовИз глаз моих могли бы вызвать слезы,А я один на свете город знаюИ ощупью его во сне найду.И сколько я стихов не написала,И тайный хор их бродит вкруг меняИ, может быть, еще когда-нибудьМеня задушит…Мне ведомы начала и концы,И жизнь после конца, и что-то,О чем теперь не надо вспоминать.И женщина какая-то моеЕдинственное место заняла,Мое законнейшее ими носит,Оставивши мне кличку, из которойЯ сделала, пожалуй, все, что можно.Я не в свою, увы, могилу лягу.Но иногда весенний шалый ветер,Иль сочетанье слов в случайной книге,Или улыбка чья-то вдруг потянутМеня в несостоявшуюся жизнь.В таком году произошло бы то-то,А в этом – это: ездить, видеть, думать,И вспоминать, и в новую любовьВходить, как в зеркало, с тупым сознаньемИзмены и еще вчера не бывшейМорщинкой…. .Но если бы откуда-то взглянулаЯ на свою теперешнюю жизнь,Узнала бы я зависть наконец…2 сентября 1945Фонтанный Дом(задумано еще в Ташкенте)
<ШЕСТАЯ>
Последний ключ – холодный ключ
забвенья.
Он слаще всех жар сердца утолит.
Пушкин
Есть три эпохи у воспоминаний.И первая-как бы вчерашний день.Душа под сводом их благословенным,И тело в их блаженствует тени.Еще не замер смех, струятся слезы,Пятно чернил не стерто со стола —И, как печать на сердце, поцелуй,Единственный, прощальный, незабвенный…Но это продолжается недолго…Уже не свод над головой, а где-тоВ глухом предместье дом уединенный,Где холодно зимой, а летом жарко,Где есть паук и пыль на всем лежит,Где истлевают пламенные письма,Исподтишка меняются портреты,Куда как на могилу ходят люди,А возвратившись, моют руки мылом,И стряхивают беглую слезинкуС усталых век – и тяжело вздыхают…Но тикают часы, весна сменяетОдна другую, розовеет небо,Меняются названья городов,И нет уже свидетелей событий,И не с кем плакать, не с кем вспоминать.И медленно от нас уходят тени,Которых мы уже не призываем,Возврат которых был бы страшен нам.И, раз проснувшись, видим, что забылиМы даже путь в тот дом уединенный,И, задыхаясь от стыда и гнева,Бежим туда, но (как во сне бывает)Там все другое: люди, вещи, стены,И нас никто не знает – мы чужие.Мы не туда попали… Боже мой!И вот когда горчайшее приходит:Мы сознаем, что не могли б вместитьТо прошлое в границы нашей жизни,И нам оно почти что так же чуждо,Как нашему соседу по квартире,Что тех, кто умер, мы бы не узнали,А те, с кем нам разлуку Бог послал,Прекрасно обошлись без нас – и дажеВсё к лучшему…5
февраля 1945Фонтанный Дом
ИЗ СЕДЬМОЙ СЕВЕРНОЙ ЭЛЕГИИ
…А я молчу – я тридцать лет молчу.Молчание арктическими льдамиСтоит вокруг бессчетными ночами,Оно идет гасить мою свечу.Так мертвые молчат, но то понятноИ менее ужасно…Мое молчанье слышится повсюду,Оно судебный наполняет зал,И самый гул молвы перекричатьОно могло бы и, подобно чуду,Оно на все кладет свою печать.Оно во всем участвует, о Боже! —Кто мог придумать мне такую роль!Стать на кого-нибудь чуть-чуть похожей —О Господи! – мне хоть на миг позволь!И разве я не выпила цикуту,Так почему же я не умерла,Как следует – в ту самую минуту.Мое молчанье в музыке и в песнеИ в чьей-то омерзительной любви,В разлуках, в книгах —В том, что неизвестнейВсего на свете.Я и сама его подчас пугаюсь,Когда оно всей тяжестью своейТеснит меня, дыша и надвигаясь:Защиты нет, нет ничего – скорей!Кто знает, как оно окаменело,Как выжгло сердце и каким огнем,Подумаешь! – кому какое дело,Всем так уютно и привычно в нем.Его со мной делить согласны все вы,Но все-таки оно всегда мое.Оно почти мою сожрало душу,Оно мою уродует судьбу,Но я его когда-нибудь нарушу,Чтоб смерть позвать к позорному столбу.Июнь 1958 – 1964Ленинград.Красная Конница
ЗАЩИТНИКАМ СТАЛИНА
Это те, что кричали: «ВарравуОтпусти нам для праздника», те,Что велели Сократу отравуПить в тюремной глухой тесноте.Им бы этот же вылить напитокВ их невинно клевещущий рот,Этим милым любителям пыток,Знатокам в производстве сирот.<1962?>
* * *
Запад клеветал и сам же верил,И роскошно предавал Восток,Юг мне воздух очень скупо мерял,Усмехаясь из-за бойких строк.Но стоял как на коленях клевер,Влажный ветер пел в жемчужный рог,Так мой старый друг, мой верный СеверУтешал меня, как только мог.В душной изнывала я истоме,Задыхалась в смраде и крови,Не могла я больше в этом доме…Вот когда железная СуомиМолвила: «Ты все узнаешь, кромеРадости. А ничего, живи!»30 июня 1963
ПЕСЕНКА
А ведь мы с тобойНе любилися,Только всем тогдаПоделилися.Тебе – белый свет,Пути вольные.Тебе зорюшкиКолокольныеА вне ватничекИ ушаночку.Не жалей меня,Каторжаночку.
* * *
Пусть даже вылета мне нетИз стаи лебединой…Увы! лирический поэтОбязан быть мужчиной,Иначе все пойдет вверх дномДо часа расставанья —И сад – не сад, и дом – не дом,Свиданье – не свиданье.
* * *
Земля хотя и не родная,Но памятная навсегда,И в море нежно-ледянаяИ несоленая вода.На дне песок белее мела,А воздух пьяный, как вино,И сосен розовое телоВ закатный час обнажено.А сам закат в волнах эфираТакой, что мне не разобрать,Конец ли дня, конец ли мира,Иль тайна тайн во мне опять.1964
ЕЩЕ ОБ ЭТОМ ЛЕТЕ
Отрывок
И требовала, чтоб кустыУчаствовали в бреде,Всех я любила, кто не тыИ кто ко мне не едет…Я говорила облакам:«Ну, ладно, ладно, по рукам».А облака – ни слова,И ливень льется снова.И в августе зацвел жасмин,И в сентябре – шиповник,И ты приснился мне – одинВсех бед моих виновник.1962. Комарово
* * *
Так уж глаза опускали,Бросив цветы на кровать,Так до конца и не знали,Как нам друг друга назвать.Так до конца и не смелиИмя произнести,Словно замедлив у целиСказочного пути.25 февраля <1963>
ЧЕРЕЗ 23 ГОДА
Я гашу те заветные свечи.Мой окончен волшебный вечер, —Палачи, самозванцы, предтечи,И, увы, прокурорские речиВсе уходят – мне снишься Ты!Доплясавший свое пред Ковчегом,За дождем, за ветром, за снегомТень твоя над бессмертным брегом.Голос твой из недр темноты.И по имени! Как неустанноВслух зовешь меня снова… «Анна!»Говоришь мне как прежде – «Ты».13 мая 1963.Комарово
