Стихотворения и поэмы

Прокофьев Александр Андреевич

557. «Не знаю равной ей по силе…»

Не знаю равной ей по силе, Она как чудо из чудес… Представь-ка, друг, сейчас Россию Без этой самой Братской ГЭС! Без исполинского размаха Того, кто смел из рода в род, Того, не знающего страха, Кто называется народ! Я здесь угадывал в огромном Свершенье и своей мечты. Нигде не видел я подобной Индустриальной красоты. О ней в грядущие столетья Молва пойдет из рода в род, И никогда не даст стареть ей Его Величество Народ! 1960

558. «У Шумовых сегодня шумно…»

У Шумовых сегодня шумно, Но всё понятно, что к чему. И скажем так: не многодумно, Но

многопесенно в дому. И я в застолице пирую И, как положено в роду, Напропалую удалую — По крови свой — в черед веду. Потом, когда отголосили, Отбушевали, как в бою, — Читаю им свою «Россию», Всю до былиночки свою! И вижу, вдруг в какой-то главке Дрожит, Ломается Строка, И в орденах с широкой лавки Приподымается Лука. Сказал: «Покуда не безмолвны, Покуда дружбой дорожим, Давайте выпьемте по полной, А после этой — как решим!» Так и свершили. Под баяны Не уставали песни петь, Пока не начали Саяны И лиловеть, И розоветь! Как будто годы боевые Мы подняли на рамена, Как будто видели Россию В те времена, В те времена. Как будто в битве под Погостьем, Под Шлюшенем иль подо Мгой Россия, встав с великой злостью, Идет, слепя врагов пургой. 1961

559. САЯНА

В Туве, куда ни гляну я,— Всё синь да синева… Саянами, Саянами Обложена Тува. У них Тува в подножии, Годам потерян счет, О них легенды сложены И сложатся еще! Они с Тувою слитые, Как с бурею волна, И в честь их самовитые Даются имена. И в стих, темнея косами, В молву и из молвы Идет она, раскосая, Саяна из Тувы. Мне это имя нравится, И я его беру, Оно гремит, как здравица, На свадебном пиру! 1961

560. ВВЕРХ И ВНИЗ ПО ЕНИСЕЮ

Небо частый дождик сеет, Мы плывем по Енисею: Лесорубы — Лесолюбы, Плотогоны — Ветрогоны, Смолокуры — Бедокуры, Да рыбачки с Енисея, Да туристы-ротозеи, Да солдаты отпускные… Ну, какие снятся сны им? А солдаты и не спят, не спят, Раз бессонница — вовсю глядят На реку Енисей, На воды карусель, На цветы среди полянок, На девчонок-иркутянок. Больше дела — меньше слов! Потому солдаты и не видят снов!

* * *

Енисей — река глубокая, Вечерами вся в огнях. Мы бруснику краснобокую — Нарасхват на пристанях. Губы красили брусникой На такой реке великой, Где толпятся суда, Зябнут деревеньки, Где сто верст — ерунда, Сто рублей — не деньги!

* * *

Облака в пути насели, Поднялась со дна волна. В богатырском Енисее Раскрывается она — Сибирь — с большими трактами, С таким крутым характером, Что под стать сибирякам. И летит по берегам, По округе по всей, Распирая груди: Пусть крут Енисей, Но мы его скрутим! …Небо частый дождик сеет, Мы плывем по Енисею. 1961

561. АЛЕКСАНДРОВСКИЙ ЦЕНТРАЛ

Окружен большим забором Александровский централ… Из песни

Да, забором словно окантована, Названа центральной, то есть — главною. На тюрьме написано: «Основана…» До чего торжественно, не правда ли? …Этим самым трактом шли колодники, Шел народ холодненький, голодненький. Питерские шли сюда, московские… Туз на спинах

главной был обновкою! А над ними месяц плыл подковою — С кандалами, что ли, она кована? А над ними месяц плыл горбатенький, А под ним жандарм летел усатенький… Рядом с трактом сосны встали в линию — То зеленые, то рыжие, то синие. А тюрьма уже была основана — Каторжная, Главная И новая!.. 1961

562. В ЧЕРЕМХОВО

Едем по дороге полем, лугом, А под нами уголь, Уголь, Уголь! Он еще не тронут нашей волей, И над ним пшеницей льется поле. Плещет поле золотом пшеницы, Но уже другие шелестят страницы В книге жизни, нашей книге вечной, Что на ста языках и наречьях! Люди тут сильнее Святогора — Где была равнина, встали горы; Там, где были горы, — море бьется, И волна взвивается и гнется! …Едем по дороге полем, лугом, А под нами уголь, Уголь, Уголь! А под нами уголь бурый, черный, В наши планы главные включенный… 1961

563. «Сиреневые горы вкруг Байкала…»

Сиреневые горы вкруг Байкала, Их красота в глаза мои запала. В вечернем сумраке они лиловы. Здесь баргузин в куски ломал подковы. С летучих ног своих сбивал, шалея, Бил и когтил распадки, не жалея! Здесь тучи пятятся, над скалами нависнув, Байкал их не пускает… Он — неистов! Нрав у него крутой: как вскинет брови — И тишину взорвет на полуслове, И забушует так, что дальней далью Гроза везде гремит по Забайкалью! А тут Старик шутя берет в охапку Сиреневые горы в черных шапках! 1961

564. НА ОЛЬХОНЕ

На Ольхоне Ветер клонит, Клонит мачтовый лесок. На Ольхоне Ветер гонит, Катит кубарем песок. Вкруг Байкала, Вкруг Байкала Много гор И много скал. Мое сердце Замирало — До того красив Байкал! Он зеленый, Он и синий, Голубой-преголубой, Он — шалёный, Он в сатине, Он любуется собой! Как наденет Он папаху Всю из белого руна — И тогда Не знает страха На груди его волна. Белой пеной Закипая, Содрогается Байкал, И к нему Как бы припаян Длинной цепью ярый вал. Задевая валом тучи, Скалы рушит, Горы бьет, Весь ревучий, Весь падучий — Он венки из молний вьет. И когда от молний ярых Станет страшно небесам, В этот миг Рукой усталой Он проводит по усам! На Ольхоне Ветер клонит, Клонит мачтовый лесок. На Ольхоне Ветер гонит, Катит кубарем песок. 1961

565. СИБИРИНКИ

Я вернулась, миленький, На короткий срок, А в глазах сибиринка, Таежный огонек. Ольга Берггольц

Есть задиры. Где ж задиринки? А в Сибири Где ж сибиринки? Сибирячки — Вежливы. Сибиринки — Где же вы? А они у Оленьки Запросто гостят, Сибиринки-горлинки Сахаром хрустят. Пьют чай не спеша С яблочным вареньем, И раскрыта душа Для стихотворенья! На них ситчик синенький Краше кисеи… Сибиринки, сибиринки, Горлинки мои! 1961