Стихотворения и поэмы

Прокофьев Александр Андреевич

598. ПИРУШКА

Всяческими яствами стол накрыт, За столом — гармоники плач навзрыд, А верней, не плачет она — поет. Вышла плясунья, Дробь дает! Дробь часта, Дробь густа. Кто тебя, плясунья, Целует в уста? За столом застолицы говор, речь, На столе — что выдала щедро печь. Ешь, не перечь! Ешь, не перечь! На столе ладони негде лечь! Байки да сказки, Да новь-новина, Дарья да Марья — И все имена!.. За столом застолицы ладный сказ, Ходит поговорка много раз, Много раз Да много раз, Немало раз Била поговорка прямо в глаз: «Летела сорока, Села на гвоздь, Как хозяин, Так и гость!» А хозяин крутит черный ус, А хозяин чарку несет до уст! У его хозяйки цвет-лета, У его хозяйки бровь крута, У его хозяйки бровь черна, У его хозяйки

речь одна: «Летела сорока, Села на гвоздь, Как хозяин, Так и гость!» …Свет ты мой, Свет ты мой, Без тебя мне трудно Идти домой! 1961

599–600. В ОЖИДАНИИ ЗИМЫ

1. «Ноябрь, ноябрь… А снега нету…»

Ноябрь, ноябрь… А снега нету. Где вьюг, метелей кутерьма? В Сибири задержалась где-то, Саяны выбелив, зима. Но всё ж она не за морями, И хоть пустынны небеса, А заалели снегирями Мои приневские леса. И дальше к морю нет затишья. Там, где сосна в гранит вросла, Холодных волн кипенье слышно, Уключин скрип и всплеск весла. И всё ж вот-вот метелью ахнет И охнет вьюгою зима, Уже зазимком остро пахнет, Ну а за ним она сама Придет, влетит, примчит, нагрянет, Через Урал перевалив, И, как ремнями, быстро стянет Шугой наполненный залив.

2. «Леса изрядно поредели…»

Леса изрядно поредели, Синь сдута, сдернута с небес, Снег выпал только на неделю, Она минула — он исчез. Не те, видать, нам бьют поклоны Ветра с зари и до зари, Опять виной антициклоны, Опять всё врут календари! Но мгла над речкой заклубилась, И всё ж зазимком бредит край, Зима подолом зацепилась За очень маленький припай. Еще в природе двоевластье, Порою брезжит блеклый луч, Но где-то кони белой масти Вот-вот взовьются из-под туч И на санях помчат поляной С веселой русскою зимой, С такой до зависти румяной, Чьи брови крашены сурьмой… 1961

601. «Дай мне, жизнь, пожалуйста…»

Дай мне, жизнь, пожалуйста, Железные слова. Дай мне не из жалости, А введи в права. Придай им силы дивной От солнца и земли, Чтоб не размыли ливни И грозы не сожгли. Дай мне, жизнь, пожалуйста, Сердечные слова. Дай их не из жалости, А по правам родства. Дай мне их по главному, По кровному родству, Крутому, своенравному, Которым я живу! Дай мне, жизнь, пожалуйста, Горящие слова. Дай их не из жалости — Чтоб кругом голова, Чтоб, светом день наполнив, Я одного достиг — Чтоб слово в блеске молний Огнем входило в стих! 1961

602. «Бывает так, да и не редко…»

Бывает так, да и не редко, Как говорится, тишь да гладь: Ни современников, ни предков У нас в стихах не увидать. Пожалуй, больше всех и громко, Ну кто как может, много раз Мы обращаемся к потомкам: Не обессудьте, дескать, нас. Каким-нибудь погожим летом, Годов, пожалуй, через сто, Воздайте нам хвалу за это, А не за это, так за то! И хоть страничку прочитайте, Ее сегодня и вчера Передавали по телетайпам. По телецентрам et cetera [8] . А я опять в порядке личном Скажу как надо, без прикрас: А сколько ходит анемичных Стихов (помилуй бог!) у нас. На тонких ножках из соломки Они идут сквозь дым и чад… И не потомки, не потомки, А современники кричат: «Друзья, воды поменьше лейте, Пусть на зубах слова хрустят, Вы современников жалейте, Тогда потомки вас простят! А что касается до славы, То не церковным сторожам, Да и не мальчикам в забаву Она дается, А мужам!» 1962

8

И так далее (лат.). — Ред.

603–605. РОССИЯ

1. «Ты мне снишься, Россия, ты снишься…»

Ты мне снишься, Россия, ты снишься Не в каких-то забытых углах, Где-то там, в Обояни, в затишье — Где-то там, на Онеге, в ветрах! Где-то там, на Онеге, в ветрах И в лазоревом дыме Будет тронуто имя Губами твоими! Нету имени ярче Среди имен. Нету знамени жарче Среди знамен! …Я

ходил по России босыми ногами, Я полями ходил и цветными лугами. Ключ-траву, люб-траву Я видал наяву. Ведь они лишь у нас, Лишь в России, в России, Их дожди и июльские грозы гасили, Но они не погасли, не погасли они. Ты мне руку, Россия, свою протяни. Как не раз. Как бывало. Надо мною твой стяг ярко-алый, Надо мной твои руки, Простертые длани, И лучи, словно стрелы, В грудь бьют, но не ранят! Ты веди меня, Русь, — Я еще молодых затыкаю за пояс, Ничего не боюсь И о смерти не беспокоюсь! Я, как многие, видел ее не однажды, Коченея от холода, Изнывая от жажды. Я ее, распроклятую, Бил на болотах В краснозвездных железных полках И в маршевых ротах. Камни клали под головы мы, засыпая, Там, где яблони Землю яростно осыпали Бело-розовым пламенем, Нежгучим, летучим огнем. Мы его, говорили, России вернем, Потому что России нельзя без садов, Без черемух и яблонь, без вишен, Без всего, чем наш воздух прошит или вышит, Без всего, от чего мы становимся выше. Я прошел эти дальние дали твои, Горислава. Как железо становится крепче от сплава, Так и я от дыханья ветров И от бурь, обнимающих землю мою. Я пою, Я молю, чтоб хватило соловьиного свиста На планету, где идут коммунисты, Где ведут коммунисты бои. Я сильнее их мужества в мире не знаю, Их пытали огнем и железом пытают. Это — братья мои!.. Так гори, не сгорая, От морей до морей, Величавое сердце России моей! …Ты мне снишься, Россия, ты снишься Не в каких-то забытых углах, Где-то там, в Обояни, в затишье — Где-то там, на Онеге, в ветрах!

2. «Что народ не вздумает в веселье?..»

Что народ не вздумает в веселье? Наш народ на выдумки горазд. Не жеманной барышней кисейной, Он глядит на мир не в первый раз. И не раз он ахнул или охнул, И, на землю простирая власть, Не один он раз о землю топнул, Так притопнул, что она тряслась. Многомиллионный, многогранный, Многотрудный, многогоревой, Он велик своей душой отрадной, Животворной, истинно живой. Никогда не плакал он. Ни разу. Всюду возникая, здесь и там, Он такой, что сказки или сказы Ходят, где б ни шел он, по пятам. Он широк в плечах, широк душою, Слова зря не молвит по уму. И веселье у него большое — Малое зачем ему, к чему? По своей природе не изменчив, Он раскрыл небес тугую дверь. Если пир — на целый мир, не меньше, Иль на всю вселенную теперь! Что народ не вздумает в веселье? Наш народ на выдумки горазд. Не жеманной барышней кисейной, Он глядит на мир не в первый раз.

3. «За Онегой суровой, за Кемью…»

За Онегой суровой, за Кемью Выхожу на простор и пою: «Я люблю эту землю, Я люблю эту землю, Я люблю эту землю мою!» Где бы люди меня ни спросили, Я отвечу им так, не солгу: «Мне не жить без России, Мне не жить без России, Я дышать без нее не могу!» Сколько спето о ней, сколько спето, Сколько сложено, сколько дано! Без нее — как без света, Без нее — как без света, Без нее — как без света, темно! Раскрывается сердце, как рана, И горит, я о ней говорю: «Ветер, взвитый с ее океанов, Ветер, взвитый с ее океанов, От зари зажигает зарю!» Пью на буре настоянный воздух Там, где рожь и пшеница, где сталь, И летят пятикрылые звезды, И летят пятикрылые звезды Над Россиею в даль. Только в даль… 1962

606. К НОЧИ НЕБО СИЛЬНО ПРОЯСНИЛОСЬ…

К ночи небо сильно прояснилось, Но заря не дождала зарю. …Если я скажу, чтоб ты приснилась,— Ты приснишься — Так я говорю! Может, в сон войдешь порою зимней У реки под берегом крутым; Или, может быть, под вешним ливнем, Что у нас зовется золотым! Или, вся в цветах, среди поляны — Красота в свиданье с красотой; Или в бусах простеньких, стеклянных, Как на зимней карточке на той… 1962

607. Я НЕ ВИДЕЛ, НЕ ЗНАЮ…

С золотинкой вода…

Из одного стихотворения

Я не видел, не знаю Речки с именем Кан, Только знаю, что реки Держат путь в океан. Что еще мне известно? Вот погудки мои: Эта речка из честной Из сибирской семьи. Пусть ее и дождинки Пробивают до дна, Но дрожит с золотинкой Кружевная волна. Скажут мне имяреки: Не видал, а хвалю. Я сибирские реки Любил и люблю. Пусть слышнее на Кане Зашумят города. От него в океане С золотинкой вода! 1962