Стихотворения, не включавшиеся в авторские сборники

Брюсов Валерий Яковлевич

Мелькнувшей в вечности и жившей только миг.

27 июля. 1895

К ВЕТРАМ

Заветные ветры! скользя по пустыне,

Развейте мою молодую тоску,

Пусть ляжет она, как посев, по песку,

Пускай прорастет в волчеце и полыни.

Скажите, скажите — зачем одинок

Сидит в стороне он, задумчиво-хмурый,

У ног своих чертит тростинкой фигуры

И долго, и долго глядит на песок.

Зачем, почему он, бродя по становью,

Глядит только в землю, молчанье храня,

Тогда

как другие — все славят меня,

И мучат стихами, и мучат любовью.

Покинув палатку, зачем по ночам

Он долго глядит на небесные знаки?

Какие заклятья он шепчет во мраке?

О чем говорит безответным пескам?

Он ей отдался, бесконечной пустыне,

Он шепчет признанья звездам и песку —

Развейте же, ветры, развейте тоску,

Она прорастет в волчеце и полыни.

7 августа 1895

ДВА МАКА

Наши души — два яркие мака,

У которых сплелись лепестки;

Опуская во мглу стебельки,

Их головки сверкают из мрака.

О как пусто, как темно кругом!

Что вокруг — мы не знаем, не знаем,

Но друг друга мы жадно ласкаем,

Мы живем, потому что — вдвоем!

Пролетит ураган издалека,

Эти стебли откинет во мрак…

Осыпайся, надломленный мак,

Ты не в силах цвести одиноко.

7 августа 1895

ВЕСТАЛКА

У забора, где травы так редки,

Как весталки, — горды, молчаливы,

Прижимаяся к краю беседки,

Подымаются стебли крапивы.

Позабыты, отвергнуты садом,

Эти жесткие стебли угрюмы,

И наполнены девственным ядом

Неизменные, злобные думы.

Вот над ними проносятся тучки,

Вот лучи пробегают стыдливо,—

Но всегда наготове колючки,

И всегда недовольна крапива.

16 августа 1895

СЛИШКОМ

Слишком, слишком много счастья!

Переполнена душа,

И стою я, не дыша,

И к ногам готов упасть я.

Звуки, звуки! Гимн победный,

Песни, строфы торжества!

Но зачем же все слова

Слишком жалки, слишком бледны!

И стою — стою безмолвно,

Жду неведомых стихов,

Но для грезы нету слов:

Слишком, слишком сердце полно!

17 августа 1896

«Торжественно-больное беспокойство…»

Торжественно-больное беспокойство,

В тебе родник невысказанных строф.

Я так томлюсь, я зарыдать готов,

Но верую в целительное свойство

Задумчиво слагаемых стихов.

В какой же мир уносятся квинтины?

К каким, к каким и рифмам и мечтам?

Лежит туман над далями картины.

И лишь дрожат листвою апельсины,

И лишь волна дробится по камням.

Я шлю привет и контурам акаций,

И дальнему встающему лучу…

Но вдруг дрожу — бессильно хохочу,

Ломаю, рву игрушки декораций,

Зову мечту… зову я. — и кричу!

А! Это что? десятки новолуний,

Расплавленный текущий алебастр —

И я плыву

среди горящих астр.

А летний день слился с весной в июне,

И зло с добром сосватал Зороастр…

Измученный, я надаю… подушки

Горят огнем… в раскрытое окно

Далеких ветл виднеются верхушки.

Все просто так, все тихо, все темно,—

И квакают на озере лягушки.

17 августа 1895

«Полно, не во сне ли видел я вчера…»

Полно, не во сне ли видел я вчера,

Что воскресли снова наши вечера!

Полно, не во сне ли я бродил с тобой,

Любовался небом в ризе голубой.

Нынче дождь беззвучно бьет в мое стекло,

Тучами все небо нынче облегло,

Годы, как и прежде, делят нас с тобой,

И готов смириться вновь я пред судьбой.

17 августа 1895

«Иду по бульвару. В померкшей листве…»

Иду по бульвару. В померкшей листве,

Как бабочки, роем блестят фонари,

Как бабочки, роем в моей голове

Нелепые думы шумят и. шумят.

И сумрачны дали вечерней зари,

И в думах туманен закат.

Какие-то грезы, как Солнце, зашли,

Какая-то ложь, точно сумрак, легла,

Все странно, все чуждо — вблизи и вдали,

Иду, позабывши куда и зачем.

Иду — безответна туманная мгла,

И свет отуманенный — нем.

Неясные думы проходят в уме,

И так же проходят фигуры людей:

Мелькнувши на миг, исчезают во тьме

И снова, мелькнувши, приходят назад,

И снова спешат, и во мраке аллей

Идут и идут наугад…

И нету предела земному пути,

И мы не дождемся желанной зари!

Мы будем всю ночь неизменно идти,

Не зная, куда и зачем мы идем,

И будут гореть нам в листве фонари,

Гореть похоронным огнем.

1 сентября 1895

ОХОТА ЗА КАБАНОМ

Я слышу лай моих любимых дум,

Их голоса и радостны, и звонки;

И вот к крыльцу коня подводит грум,

И вот Мечта — с хлыстом и в амазонке.

Вперед! вперед! Взвилися и летим,

Скалистый путь; о камни бьют копыта;

Вершины гор свиваются, как дым;

Как дальний вихрь, спешит за нами свита.

Вперед! вперед! затравленный кабан

Все ближе к нам; все громче свист и крики…

Но вдруг обрыв, — бездонный океан…

Плыви, мой конь, по волнам Атлантики!

Вода и ночь, и звезд на небе нет;

Друзья плывут, во мгле друг друга клича.

Со мной Мечта — туманный силуэт,

А там вдали — желанная добыча.

17 сентября 1895

«В глуби пустыни, в безвестном оазе…»

В глуби пустыни, в безвестном оазе

Я жил одиноко, любимец фантазий.

Ночь для меня одевалася в блестки,

Ручей повторял усыпленные всплески,

Пальмы шептали, цветы лепетали…

Закат распускался в причудливой дали.

В глуби пустыни, в безвестном оазе