Стихотворения, поэмы, трагедия

Иванов Вячеслав Иванович

На чистой прогалине

Студенец серебряный —

Студенец серебряный

Владычицы Дебренской.

Во темном сыром бору

Семь ключей повыбило:

Собирались семь ключей,

Сотекались семь живых

На чистой прогалине

В студенец серебряный.

По заветну бережку

Мурава нетоптана,

По лугу нехожему

Травушка некошена,

Мурава шелковая,

Цветики лазоревы.

Во темном сыром бору

Семь ключей повыбило.

На чистой прогалине

Студенец серебряный,

По-над яром хижинка,

Поодаль лачужинка.

Не святой затворничек

В келье затворяется:

Затворилась Схимница

Под схимой лазоревой.

Выглянет — повызвездит

По синю поднебесью.

Хижина безвестная —

Царицы Небесныя,

Девы неневестныя

Владычицы Дебренской.

Живет Матерь Дебренска

За старцем-обручником.

А старцу-обручнику,

Духову послушнику,

Горенка молельная —

Церковь самодельная,

Почивальня райская —

Ветхая лачужинка.

На чистой прогалине

Студенец серебряный;

По заветну бережку

Шелкова муравушка, —

По заветну бережку

Владычицы Дебренской.

Во темном сыром бору

Семь ключей повыбило.

Собирались семь ключей,

Собирались семь живых

В кладезь Богородичен

Владычицы Дебренской.

634. БАЛЬМОНТУ{*}

Всем пламенем, которым я горю, Всем холодом, в котором замерзаю, Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю,

Всей силой, что в мирах зажгла зарю, Клянусь опять найти дорогу к Раю: Мне Бог — закон, и боль — боготворю.

Константин Бальмонт, «Адам», Венок сонетов, XV

Люблю тебя — за то, что ты горишь,

За то, что, гость из той страны Господней,

Чье имя Coelum Cordis^[1] — преисподней

Ты принял боль и боль боготворишь;

За то, что разрушаешь, что творишь,

Как зодчий Ветр; за то, что ты свободней,

Бездумней, и бездомней, и безродней,

Чем родичи семьи, где ты царишь.

Весь пытка, ты горишь — и я сгораю;

Весь музыка, звучишь — и я пою.

Пей розу, пей медвяную мою!

Живой, чье слово «вечно умираю»,

Чей Бог — Любовь, пчела в его рою,

Ты по цветам найдешь дорогу к раю.

29 января 1915 Москва

635. ПАМЯТИ В. Ф. КОММИССАРЖЕВСКОЙ{*}

Словно ласточка, металась

До смертной истомы;

По верхам кремлей скиталась,

Покинувши домы.

Обшел иней город зимний

Туманностью дольней;

Твердь звала гостеприимней

Из мглы — колокольней.

С вешним щебетом мелькала

Вещунья над нами,

В высоте гнезда искала

На солнечном храме, —

Новозданного чертога

Для сердца живого

В тонком веянии Бога

Гнезда золотого.

Ты откуда с вестью чуда,

Душа, заблудилась?

Мнила ль: в блеске изумруда

Земля пробудилась?

Мнила ль: близок пир венчальный

Долин с высотою?

Мир печальный — обручальный

Спасен красотою?

Стала в небе кликом ранним

Будить человека:

«Скоро ль, мертвые, мы встанем

Для юного века?»

От креста к кресту чертила

В лазури изломы, —