Стихотворения Юрия Живаго (с илл.)

Пастернак Борис Леонидович

Но давится внятно от тягостиОтеков – земля ноздревая,И слышно: далеко, как в августе,Полуночь в полях назревает.

Ни звука. И нет соглядатаев.В пустынности удостоверясь,Берется за старое – скатываетсяПо кровле, за желоб и через.

К губам поднесу и прислушаюсь,Всё я ли один на свете, —Готовый навзрыд при случае, —Или есть свидетель.

Но

тишь. И листок не шелохнется.Ни признака зги, кроме жуткихГлотков и плескания в шлепанцахИ вздохов и слез в промежутке.

ЗЕРКАЛО

В трюмо испаряется чашка какао,Качается тюль, и – прямойДорожкою в сад, в бурелом и хаосК качелям бежит трюмо.

Там сосны враскачку воздух саднятСмолой; там по маетеОчки по траве растерял палисадник,Там книгу читает Тень.

И к заднему плану, во мрак, за калиткуВ степь, в запах сонных лекарствСтруится дорожкой, в сучках и в улиткахМерцающий жаркий кварц.

Огромный сад тормошится в залеВ трюмо – и не бьет стекла!Казалось бы, всё коллодий залил,С комода до шума в стволах.

Зеркальная всё б, казалось, нахлыньНепотным льдом облила,Чтоб сук не горчил и сирень не пахла, —Гипноза залить не могла.

Несметный мир семенит в месмеризме,И только ветру связать,Что ломится в жизнь и ломается в призме,И радо играть в слезах.

Души не взорвать, как селитрой залежь,Не вырыть, как заступом клад.Огромный сад тормошится в залеВ трюмо – и не бьет стекла.

И вот, в гипнотической этой отчизнеНичем мне очей не задуть.Так после дождя проползают слизниГлазами статуй в саду.

Шуршит вода по ушам, и, чирикнув,На цыпочках скачет чиж.Ты можешь им выпачкать губы черникой,Их шалостью не опоишь.

Огромный сад тормошится в зале,Подносит к трюмо кулак,Бежит на качели, ловит, салит,Трясет – и не бьет стекла!

ДЕВОЧКА

Ночевала тучка золотая

На груди утеса великана.

Из сада, с качелей, с бухты-барахтыВбегает ветка в трюмо!Огромная, близкая, с каплей смарагдаНа кончике кисти прямой.

Сад застлан, пропал за ее беспорядком,За бьющей в лицо кутерьмой.Родная, громадная, с сад, а характером —Сестра! Второе трюмо!

Но вот эту ветку вносят в рюмкеИ ставят к раме трюмо.Кто это, – гадает, – глаза мне рюмитТюремной людской дремой?

* * *

Ты

в ветре, веткой пробующем,Не время ль птицам петь,Намокшая воробышкомСиреневая ветвь!

У капель – тяжесть запонок,И сад слепит, как плес,Обрызганный, закапанныйМильоном синих слез.

Моей тоскою вынянченИ от тебя в шипах,Он ожил ночью нынешней,Забормотал, запах.

Всю ночь в окошко торкался,И ставень дребезжал.Вдруг дух сырой прогорклостиПо платью пробежал.

Разбужен чудным перечнемТех прозвищ и времен,Обводит день теперешнийГлазами анемон.

ДОЖДЬ

Надпись на «Книге степи»

Она со мной. Наигрывай,Лей, смейся, сумрак рви!Топи, теки эпиграфомК такой, как ты, любви!

Снуй шелкопрядом тутовымИ бейся об окно.Окутывай, опутывай,Еще не всклянь темно!

– Ночь в полдень, ливень, – гребень ей!На щебне, взмок – возьми!И – целыми деревьямиВ глаза, в виски, в жасмин!

Осанна тьме египетской!Хохочут, сшиблись, – ниц!И вдруг пахнуло выпискойИз тысячи больниц.

Теперь бежим сощипывать,Как стон со ста гитар,Омытый мглою липовойСадовый Сен-Готард.

КНИГА СТЕПи

Est-il possible, – le f^ut-il?

Verlaine [8]

8

Возможно ли, – было ли это? Верлен (фр.).

ДО ВСЕГО ЭТОГО БЫЛА ЗИМА

В занавесках кружевныхВоронье.Ужас стужи уж и в нихЗаронен.

Это кружится октябрь,Это жутьПодобралась на когтяхК этажу.

Что ни просьба, что ни стон,То, кряхтя,Заступаются шестомЗа октябрь.

Ветер за руки схватив,ДереваГонят лестницей с квартирПо дрова.Снег всё гуще, и с колен —В магазинС восклицаньем: «Сколько лет,Сколько зим!»Сколько раз он рыт и бит,Сколько имСыпан зимами с копытКокаин!Мокрой солью с облаковИ с удилБоль, как пятна с башлыков,Выводил.