Стихотворения Юрия Живаго (с илл.)

Пастернак Борис Леонидович

Нет, не на дверь, не в пробой,Если на сердце запрет,Но на весь одной тобойНемутимо белый свет.

Чтобы знал, как балки брусПо-над лбом проволоку,Что в глаза твои упрусь,В непрорубную тоску.

Чтоб бежал с землей знакомств,Видев издали, с путиГарь на солнце под замком,Гниль на веснах взаперти.

Не

вводи души в обман,Оглуши, завесь, забей.Пропитала, как туман,Груду белых отрубей.

Если душным полднем желтМышью пахнущий овин,Обличи, скажи, что лжетЛжесвидетельство любви.

* * *

Попытка душу разлучитьС тобой, как жалоба смычка,Еще мучительно звучитВ названьях Ржакса и Мучкап.

Я их, как будто это ты,Как будто это ты сама,Люблю всей силою тщеты,До помрачения ума.

Как ночь, уставшую сиять,Как то, что в астме – кисея,Как то, что даже антресольПри виде плеч твоих трясло.

Чей шепот реял на брезгу?О, мой ли? Нет, душою – твойОн улетучивался с губВоздушней капли спиртовой.

Как в неге прояснялась мысль!Безукоризненно. Как стон.Как пеной, в полночь, с трех сторонВнезапно озаренный мыс.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

* * *

Как усыпительна жизнь!Как откровенья бессонны!Можно ль тоску размозжитьОб мостовые кессоны?

Где с железа ночь согналКаплей копленный сигнал,И колеблет всхлипы звездВ апокалипсисе мост,Переплет, цепной обвалБалок, ребер, рельс и шпал.

Где, шатаясь, подаютРуки, падают, поют.Из объятий, и – опятьНе устанут повторять.

Где внезапно зонд вонзилВ лица вспыхнувший бензинИ остался, как загар,На тупых концах сигар...

Это огненный тюльпан,Полевой огонь бегонийЖадно нюхает толпа,Заслонив ладонью.

И сгорают, как в стыде,Пыльники, нежнее лент,Каждый пятый – инженерИ студент (интеллигенты).

Я с ними не знаком.Я послан богом мучитьСебя, родных и тех,Которых мучить грех.

Под Киевом – пескиИ выплеснутый чай,Присохший

к жарким лбам,Пылающим по классам.Под Киевом, в числеПесков, как кипяток,Как смытый пресный следКомпресса, как отек...Пыхтенье, сажу, жарНе соснам разжижать.Гроза торчит в бору,Как всаженный топор.Но где он, дроворуб?До коих пор? КакойТропой идти в депо?

Сажают пассажиров,Дают звонок, свистят,Чтоб копоть послужилаПустыней миг спустя.

Базары, озареньяНочных эспри и мглы,А днем, в сухой спирееВопль полдня и пилы.

Идешь, и с запасныхДоносится, как всхнык,И начали стиратьсяКлохтанья и матрацы.

Я с ними не знаком.Я послан богом мучитьСебя, родных и тех,Которых мучить грех.

«Мой сорт», кефир, менадо.Чтоб разрыдаться, мнеНе так уж много надо, —Довольно мух в окне.

Охлынет поле зренья,С салфетки набежит,От поросенка в хрене,Как с полусонной ржи.

Чтоб разрыдаться, мнеПо край, чтоб из редакцийТянуло табачкомИ падал жар ничком.

Чтоб щелкали с кольцаКлесты по канцеляриямИ тучи в огурцахС отчаянья стрелялись.

Чтоб полдень осязалСквозь сон: в обед трясутсяПо звону квизисанСтолы в пустых присутствиях,

И на лоб по жареСочились сквозь малинник,Где – блеск оранжерей,Где – белый корпус клиники.

Я с ними не знаком.Я послан богом мучитьСебя, родных и тех,Которых мучить грех.

Возможно ль? Этот полденьСейчас, южней губернией,Не сир, не бос, не голоденБлаженствует, соперник?

Вот этот, душный, лишний,Вокзальный вор, валандала,Следит с соседских вишенЗа вышиваньем ангела?

Синеет морем точек,И, низясь, тень без косточекБросает, горсть за горстьюИзмученной сорочке?

Возможно ль? Те вот ивы —Их гонят с рельс шлагбаумамиБегут в объятья дива,Обращены на взбалмошность?