Стихотворения. Поэмы

Петефи Шандор

_{Пешт, конец апреля 1846 г.}

МОИ ПЕСНИ

Часто я, задумавшись, мечтаю,- А о чем, пожалуй, сам не знаю.  Я витаю над родной страною, И над всей поверхностью земною,- И такая песня вдруг родится, Лунный луч как будто серебрится. Чем мечтать, задуматься бы лучше О грядущих дней благополучье… Но к чему? И так заботы много! Лучше уж надеяться на бога - Пусть хранит! И тут в душе родится Песня, беззаботная, как птица. Вот спешу я на свиданье с милой,- Все заботы я зарыл в могилу, В очи милой погружу я взоры, Точно звезды в тихие озера. И готова в розу превратиться Песня, что в душе моей родится. Я любим! Вскипай, вино, в бокале! Разлюбила? Выпьем в знак печали! Вы согласны: если пахнет хмелем, Значит, дело кончится весельем! И когда

иду я веселиться, Песня-радуга в душе моей родится. Вот в руках у нас сверкают чаши, Но в цепях рука отчизны нашей, И чем звон бокалов веселее, Тем оковы эти тяжелее. Песня туча в этот миг родится, Черпая, в душе моей гнездится. Что ж вы рабство терпите такое? Цепи сбрось, парод, своей рукою! Не спадут они но божьей воле! Ржа сгрызет их – это ждете, что ли? Песнь моя, что в этот миг родится, В молнию готова превратиться!

РАБСТВО

(Отрывок)

Как весел мир! Он вечно веселится, Он вечно пляшет, вечно возбужден. Но попытайтесь истины добиться: Действительно ли радуется он? Какое там! Не верю я ни крошки! В отчаянье еще мы веселей! Мы потому так громко бьем в ладошки, Чтоб не услышать звон своих цепей. Мир – узник! Руки, ноги цепь сковала. Сковала душу бы… да вот души не стало.

_{Пешт, июнь – август 1846 г.}

ЛЮБЛЮ Я…

Люблю я, как никто, пожалуй, Еще на свете не любил. Но не земному идеалу Я это чувство посвятил. Одну изгнанницу-богиню Люблю, превозношу и чту. Люблю свободу, но доныне Во сне лишь вижу, как мечту. Зато во сне я постоянно Встречаюсь с милою своей. Сегодня посреди поляны Я ночью объяснялся с ней. Я стал пред нею на колени И, ей изливши чувств поток, Нагнулся, чтобы в заключенье Сорвать на память ей цветок. Но тут палач ударил сзади, Скатилась голова моя,- Взамен цветка своей отраде Ее поднес с поклоном я.

_{Пешт, июнь – август 1846 г.}

НАРОД

За плуг держась одной рукою, Другой – он меч берет. Народ наш бедный, добрый – вот он! Всю жизнь свою вот так и льет он И кровь свою, и пот. А что за это достается? Одежда и еда! Земля тот дар ничтожно малый Производила бы, пожалуй, И без его труда. Народ с врагами бьется люто. За что ж он в бой идет? За родину? Забавно, право! Ведь родина – лишь там, где право, А прав лишен народ!

_{Пешт, июнь – август 1846 г.}

НА ХЕВЕШСКОЙ РАВНИНЕ

Бледнеющие Матры Степная даль туманит. Садящееся солнце Их синий лоб румянит. Снега в огне заката Подобны синеглазой Красавице в вуали Из розового газа. Телеги тарахтенье, Пощелкиванье плети, И ни души, ни звука На целом белом свете. Садится солнце. Свежесть Сменяет дня удушье. Вдали на горизонте Горит костер пастуший. Костер ли это, или Звезда на самом деле, Сошедшая на землю Послушать плач свирели? Взошла луна, бледнее, Чем в гробовых покровах Умершая невеста В объятьях жениховых. Она, быть может, вправду Тень мертвой нареченной, На крыльях духа к небу Из гроба вознесенной? Как вид ее печален! Я от лучей унылых, Меня привороживших, Глаз отвести не в силах. Как вид ее печален! В нее глаза вперяя, Я самый страшный в жизни Свой час припоминаю. Не знаю, что со мною: Лупа ли виновата,- Но хочется мне плакать, Как плакал я когда-то.

_{Пешт, конец августа 1846 г.}

СОЛОВЬИ И ЖАВОРОНКИ

Эй вы, поклонники луны, Вы, песнопевцы старины! Ведь сметена Вся старина Смертельною волной событий! А вы? Когда ж вы разорите Свое гнездо среди руин, Где все вы на мотив один Кричите, как слепые совы! О, хор нестройный, бестолковый!, И все-таки поют они, В глазах у них блестят огни. Что это? Вдохновенье? Слезы? Нет, это все – пустые позы! Лжевдохновение горит! Никто не поблагодарит За песнь, которую вы спели! Кто вы такие в самом деле? Толпа кладбищенских

воров, Таскающая из гробов Тлей времени, чтоб этот тлен Перепродать, пустить в обмен На ветки лавра для венцов! А мне не нужен лавр такой - Он в плесени, он тленьем пахнет! Ведь прозябает род людской, Болеет всюду он и чахнет. Как в лихорадке белый свет, И вся земля как лазарет. Что с нацией? Она Больна! В беспамятстве лежит страна, Она беспомощна в бреду - В раю очнется иль в аду? Беда! Но небо никогда Не бросит сыновей своих - Оно врача пошлет для них, Оно спешит на помощь, зная, Как бесконечна боль людская! И должен этот врач прийти. Он, этот врач, уже в пути, О нем повсюду говорят, Он завтра встанет на пороге, Коль палачи не преградят Ему дороги! К тебе несется песнь моя. И вдохновляешь ты меня, Ты душу радуешь мою, И за тебя я слезы лью, И жду я твоего прихода, Грядущее, великий врач Людского страждущего рода! А вам, певцы могильной тени, Пора молчать, Пора молчать! Пусть эти ваши песнопенья Душе приносят исцеленье Иль душу будут вам терзать, Как соловьи, но соловьям Петь подобает по ночам, А близится уже рассвет! Не соловьиная, о, нет, А жаворонка песнь нужна Всем людям в наши времена!

_{Сатмар, начало сентября 1846 г.}

В НАДЬ-КАРОЕ

^{7 сентября 1846 г.}

О Кёльчеи, здесь произнес ты Слова великие… А ныне Неужто люди не боятся Над этим местом надругаться, Так страшно осквернить святыню! Вы не боитесь, что из гроба Восстанет призрак величавый, И будет разговор короткий: Чтоб вы замолкли – всех за глотки Возьмет он вас рукой костлявой! Нет! Он могилы не покинет… Но, что бы вы ни говорили,- Я знаю: об отчизне нашей, В ужасной подлости погрязшей, Он горько плачет там, в могиле! Ведь подхалимство, ведь лакейство, Приниженность – залог удачи! И что ни день – покорней всё вы! Коль быть собаками готовы, Так и скачите по-собачьи. О боже! Всем илотам этим Ярмо на шею дай в награду, Тирана ниспошли им злого, Чтоб заковал он их в оковы И бил нагайкой без пощады.

КАНДАЛЫ

За вольность юноша боролся - И брошен, скованный, в тюрьму; И потрясает он цепями, И цепи говорят ему: «Звени, звени сильнее нами, Но в гневе проклинай не нас. Звени! Как молния, в тирана Наш звон ударит в грозный час! Ужель тебе мы не знакомы? Когда за вольность шел ты в бой, Мечом в руке твоей мы были, Врага рубили мы с тобой. Так вот где встретил ты, страдалец, Свой верный меч на этот раз! Звени! Как молния, в тирана Наш звон ударит в грозный час! Да, из меча превращены мы В оковы гнусною рукой. О, горе! Мы томим в неволе Того, с кем шли за вольность в бой, И эта ржа – багрянец гнева, Стыда, что тайно гложет нас. Звени! Как молния, в тирана Наш звон ударит в грозный час!

_{Надь-Карой, начало сентября 1846 г.}

ДЕВОЧКА МОЯ, СМУГЛЯНКА..,

Девочка моя, смуглянка, Ты – источник света, Ты -одна моя надежда! Коль надежда эта Ни при жизни, ни за гробом Не осуществится - Значит, вечно, бесконечно Буду я томиться! Вот под ивою плакучей Встал на берегу я, И найти соседки лучшей В мире не могу я. Ветви той плакучей ивы Свесились в бессилье, Как моей души поникшей Сломанные крылья. Осень. Отлетает птица. Эх, вот так бы в небо Из обители печали Улететь и мне бы! Но огромен край печали, Как любовь… Любви же, Ах, любви моей великой Я границ не вижу!

_{Эрдед, конец сентября 1846 г.}

РОЗАМИ МОЕЙ ЛЮБВИ…

Розами моей любви Устланное ложе! Снова душу положу К твоему подножью. Укачает ли ее Ветерок пахучий Или глубоко пронзит Длинный шип колючий? Все равно, душа, усни, Утопая в розах, В сновиденья погрузись, Затеряйся в грезах. Слово мне во сне найди, Чтоб оно вместило Все, что рвется из груди С небывалой силой.