Стихотворения. Рассказы. Гора
Шрифт:
Не зная, как еще удовлетворить свою потребность в гласности, Обинаш прибегнул к помощи прессы. Ничего не сказав Горе, он во всех газетах опубликовал сообщение о предстоящем покаянии. Но и на этом он не успокоился и написал несколько длинных передовиц, в которых подчеркивал, что благородного и непорочного брахмана вроде Горы, конечно, не может коснуться никакая скверна и что он совершает покаяние за всю страну, взяв на себя грехи так низко павшей в наши дни Индии. «Подобно тому как наша погрязшая в прегрешениях страна томится в оковах иноземцев,- писал Обинаш,- Гоурмохон-бабу на себе испытал, что значит быть закованным в кандалы. Он взял на себя муки родины и вызвался искупить
Прочитав эти словоизлияния, Гора впал в ярость. Но удержать Обинаша было невозможно. Гневные тирады Горы не производили на него никакого впечатления. Сказать правду, Обинаша они даже радовали.
– Наш наставник витает в мире высоких чувств,- говорил он,- и ничего не понимает в делах житейских. Его можно сравнить с небожителем Нарадой [219] , который своей игрой на вине покорил Вишну и заставил его сотворить священную Гангу. Но принудить ее омывать наш бренный мир и оживить прах сыновей Сагары [220] смог лишь живший на земле царь Бхагиратха, а вовсе не жители неба. Это два совершенно разных дела.
219
Нарада – один из великих мудрецов (риши). Нарада изображается старцем с лютней в руках. Предания рассказывают, что искусству пения он обучен Брахмой, творцом вселенной.
220
Сыновья Сагары – В одной из древних легенд рассказывается, как царь Бхагиратха с помощью Нарады умолил Брахму (по другим источникам – Вишну) низвести Гангу, протекавшую в небесах, на землю, чтобы оживить своих предков – шестьдесят тысяч сыновей царя Сагары, сожженных мудрецом Капилой за то, что они ложно обвинили Капилу в похищении жертвенного коня.
Выходки Обинаша приводили Гору в бешенство, но Обинаш лишь посмеивался про себя, и только его почтение к учителю неуклонно росло.
«Обликом наш наставник,- говорил он себе,- настоящий Шива, но душой совершенный ребенок: в мирских делах ничего не смыслит, совершенно непрактичен, моментально вспыхивает и так же быстро отходит».
Стараниями Обинаша вокруг предстоящего посвящения Горы был поднят большой шум, и число людей, которые приходили посмотреть на Гору и поговорить с ним, достигло невероятной цифры. Каждый день приносил ему столько писем, что он не успевал прочитывать их. Всеобщее обсуждение его покаяния умаляло, по мнению Горы, всю торжественность этого обряда и превращало его в заурядное публичное зрелище. Но это был порок века, бороться с которым было трудно.
Последнее время Кришнодоял даже не касался газет, но людская молва проникла и в его убежище; прихлебатели, раздуваясь от гордости, сообщили ему, что его достойный сын
Гора готовится торжественно совершить покаяние, и выразили надежду, что юноша пойдет по святым стопам своего отца и со временем станет таким же великим человеком.
Трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как Кришнодоял последний раз заходил в комнату Горы. Сегодня, однако, сняв свои шелковые одежды, он надел обыкновенное платье и пошел к сыну, но не застал его.
Слуга доложил Кришнодоялу, что Гора находится в комнате жреца.
– Господи боже мой! Что ему там нужно?
Узнав, что Гора молится, Кришнодоял встревожился еще
– Гора! – позвал Кришнодоял с порога. Удивленный появлением отца, Гора встал. В своих покоях
Кришнодоял установил изваяние собственной божественной покровительницы и молился отдельно от всех. Все семейство поклонялось богу Вишну, но сам он почитал богиню Шакти и уже давно не участвовал в семейных богослужениях.
– Пойди-ка сюда! – позвал он. Гора вышел из молельни.
– Что все это значит? – воскликнул Кришнодоял.- Что ты там делаешь? Ведь для этого есть специальный брахман,- продолжал он, видя, что Гора молчит.- Все необходимые обряды за всех в доме он регулярно выполняет. Так тебе-то что еще нужно?
– Ничего плохого в этом нет, насколько я понимаю.
– Ничего плохого! Ты так думаешь? А не кажется ли тебе, что нечего вмешиваться не в свое дело, раз у тебя и права на это нет. Это грех! Понимаешь? И грех этот ложится не только на тебя, но и на всех в доме.
– Если говорить об искренности в вопросах веры,- возразил Гора,- то, по всей вероятности, очень немногие имеют право совершать богослужение. Но неужели ты хочешь сказать, что я не имею права делать то, что делает наш жрец Рамхори?
Кришнодоял не сразу нашелся, что ответить.
– Видишь ли,- сказал он после некоторого молчания,- ежедневные обряды и молитвы – это кастовая обязанность Рамхори. Бог снисходительно смотрит на то, что их каста приняла на себя эту обязанность. Если же мы сами за это возьмемся, то нам придется отстранить их, а что будет с общиной? У тебя нет никакой причины отстранять его, и я не вижу, зачем тебе понадобилось входить в его комнату.
Раз уж сам Кришнодоял говорил, что даже такой праведный брахман, как Гора, не должен входить в молельню, значит, он имел для этого основания, и поэтому Гора не стал возражать.
– И вот еще что, Гора,- продолжал Кришнодоял,- я слышал, что ты как будто созвал всех пандитов на церемонию своего покаяния. Это правда?
– Да,- признался Гора.
– Пока я жив, этого не будет! – горячо воскликнул Кришнодоял.
– Но почему? – спросил возмущенный до глубины души Гора.
– Как почему? Разве я тебе yе говорил, что ты yе должен принимать участия в такой церемонии.
– Да, ты это говорил,- подтвердил Гора,- но не объяснил причины.
– И не вижу никакой необходимости объяснять,- ответил Кришнодоял.- Ты должен с почтением относиться к тому, что говорят тебе старшие и наставники. Без их разрешения ты не можешь участвовать ни в одной религиозной церемонии. Тебе, надо полагать, известно, что подобные церемонии связаны с памятью предков?
– Да, но в чем же тут препятствие для меня? – удивился Гора.
– Для тебя это совершенно исключено,- сердито сказал Кришнодоял,- я не допущу, чтобы ты принимал в них участие.
– Вот что,- жестко и холодно ответил Гора,- это мое личное дело. Я хочу очиститься от скверны и с этой целью устраиваю обряд покаяния, и я совершенно не понимаю, почему ты так волнуешься из-за этого и протестуешь.
– Послушай, Гора,- не выдержал Кришнодоял.- Было бы очень хорошо, если бы ты не пускался в спор по всякому поводу. О таких вещах не спорят. Есть много такого, что тебе понять еще не под силу. Позволь мне сказать тебе еще раз – ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что стал уже настоящим индуистом. Это не в твоей власти. Каждая капля твоей крови, каждая клеточка твоего тела восстает против этого. Даже при самом большом желании нельзя вдруг стать индуистом. Для этого нужно совершать праведные поступки из рождения в рождение.