Стихотворения. Рассказы. Малостранские повести

Неруда Ян

После всего этого вы, верно, скажете: что за человек босяк! Сущий бездельник! Это, знаете ли, как посмотреть. Босяк – не будем спорить – бесконечно легкомыслен, он транжира, и, будь у него много денег, он, верно, попал бы под опеку. Но у него никогда не было столько денег, чтобы люди питали хоть капельку уважения к нему самому, и потому босяк не питает ни капли уважения к деньгам. Он хорошо знает, что никогда и не будет у пего много денег: в Писании сказано, что «рабочий-пьяница не разбогатеет», а ведь надо же и босяку когда-нибудь напиться!

И, однако, босяк отнюдь не злой, не дурной человек. Он – не Каин Байрона, чтобы взывать к богу: «Зачем дал ты мне злую волю, господи!» Он только человек слабой, нестойкой

воли, не больше! Конечно, через год и лучшего из них выгонишь с работы, ибо босяк – кочевник, и на месте ему не сидится, но в течение полугода в конце концов отлично уживешься и с худшим из них. Если он и поднимет голос – то только «за братьев-товарищей». Он не эгоист, он делится всем, что у него есть, как наседка. Если он что-нибудь обещал – положись на его слово; и пусть он умеет подписываться только «черенком лопаты» – тремя крестиками,- верь пт и м крестикам! Есть у него еще одно чудесное свойство: он – истинный: философ, он знает себя насквозь и отнюдь себя не пе-рооцопивает. Если он получит деньги, а путь к дому его лежит через перевоз, в четверти часа ходьбы от трактира,- он сперва отправится к паромщику, отдаст ему два крейцера и только после итого вернется к попойке. Если ты обещал ему пару ботинок, он попросит, чтоб ты их дал ему, «когда первый снег выпадет»,- тогда уж он их не продаст. Это – честность великая, как на краю могилы! Короче, босяки – это не сброд, это скорее человеческая дичь, а у дичи всегда есть свой специфический запах. Представьте себе вальдшнепа, который, перед тем как его застрелят, принимал бы пилюльки, чтоб отбить горький привкус! Что это будет за вальдшнеп? Другими словами, если вас занимает чья-то оригинальность – терпите.

Инженера босяки занимали. Уже давно решил он подвергнуть кого-нибудь из них испытанию. И взялся за Комарека. Вот он сидит у себя за столом и молча смотрит на свою жертву. Комарек несколько растерян, не зная, чего от него хотят.

– Из этого Шнейдера ничего уже не выйдет,- начинает наконец инженер.- Но вы, Комарек… В отношении вас я не теряю надежды! Вы разумный человек, и согласитесь, что при таком образе жизни вы просто погибнете, и конец ваш будет жалок! Неужели нужно пропивать каждый грош? Две недели ломите, как лошадь, голодный и холодный, и после этого все, в том числе и собственное здоровье, пропиваете за одну ночь! Знаете, Комарек, я не люблю людей, которые сами себе враги. Не надо быть скупым – деньгам место не в душе, а только в кармане, зато в кармане должно что-то бренчать, чтоб не был человек вечным рабом других. Мы должны владеть деньгами, а не они нами. Послушайте, Комарек, вы уже повидали белый свет и знаете, как на него смотреть; мне не приходится доказывать вам, что за деньги можно купить все, даже здоровье,- сам черт уважает деньги, без них он не заполучил бы ни одной души! Мне нужен надежный человек; я выбрал вас, и если вы в течение четырех только недель будете в порядке, я сделаю вас десятником на одном участке. Хотите быть десятником?

– Как не хотеть! – воскликнул Комарек, и глаза его, до сих пор потупленные, раскрылись и засияли.

– Ну и будете им – но только слушаться! Прежде всего… Но, господи, на что вы похожи! Хорош десятник! Собирайтесь сейчас же и отправляйтесь в ***, купите там приличную одежду. Но и туда нельзя вам идти в таких отрепьях – я дам вам свою старую рубашку и брюки, есть у меня еще солдатская шинель – возьмите. И вот вам двадцать – нет, стойте, тридцать гульденов, даю авансом: видите, я вам доверяю! К полудню успеете обернуться. Ну, идите и помните о десятнике!

Комарек, не в силах вымолвить ни слова, забрал одежду, деньги, и – след его простыл. Ноги его от радости так и дрожат! Такая перемена – и так внезапно! В полдень он вернется в новой одежде, через месяц станет десятником. Шнейдер… нет, Шнейдеру он пока ничего не скажет, он скажет…

впрочем, и из приятеля Шнейдера может еще получиться что-нибудь путное – было б желание, как у него, у Комарека!

Комарек быстро переоделся, и вот он уже на пути в ***. Там, правда, много кабачков, но они опасны лишь для слабого человека; у Комарека есть спасительное заклинание – каждую минуту он повторяет про себя: «Как не хотеть стать десятником!»

И в самом деле, еще не пробило полдень, а Комарек уже вернулся. Новое платье – он отдал за него все тридцать гульденов – несет в узелке. Конечно, он мог оставить старое платье у того же старьевщика и явиться сразу в новом роскошном обличье, но у Комарека доброе сердце, он помнит о Шнейдере – пусть дружок воспользуется старым гардеробом, пока и ему не улыбнется счастье! Комарек не отстанет от него, все уши ему прожужжит!

Прежний Комарек скрылся в своем «убежище для неизлечимых», и через четверть часа вышел Комарек новый – как игрушка! На нем хорошая еще шляпа,- не меньше гульдена стоит наверняка!-синяя рубашка – таких он купил две, следовательно, теперь, считая инженерову рубашку, у него их целых три! На шее пламенеет великолепный красный платок, затем – светло-зеленая куртка и светло-желтые брюки с черным поясом! Упругим шагом проследовал он к дому инженера. Тот, верно, глаз не оторвет!

Инженер сидит уже за обедом. Он со всех сторон осматривает Комарека и улыбается.

– Пока сойдет,- говорит он.- Погодите, моя хозяйка даст вам пообедать: я хочу, чтобы вы привыкли прилично питаться. А потом отправляйтесь на работу!

Сытый, разогревшийся, удовлетворенный и счастливый, идет Комарек к своему рабочему месту.

Товарищи прямо руками развели – им кажется, будто они грезят. Это… нет, ведь это… Что это?! Все подходят, спрашивают, ощупывают шляпу, проводят ладонью по куртке. «Пан инженер!» – вот единственный ответ Комарека. О месте десятника – ни гу-гу. Краем глаза смотрит он на Шнейдера: тот стоит, опершись на лопату, и в его выпученных красных глазах – глубочайшее изумление. Погоди, приятель, еще и не то увидишь!

А воздух-то сегодня – прямо весна! Каждая жилочка так и играет, сердце скачет галопом; вот так же бывает перед танцем: тревожно и сладостно.

Новое платье вроде бы еще не привыкло к работе, оно достаточно удобно, но так… так празднично! И вообще сегодня будто большой, особенный праздник в целом мире!

Кирка отброшена – нет, сегодня Комарек лучше погуляет, когда же еще и гулять-то? И вот он собрался и зашагал вдоль линии. Его останавливают. «Пан инженер!» – ответ его не меняется. Потом он сворачивает к лесу – так приятно побыть одному, когда с вами происходит большая перемена. И кто бы вчера подумал.

Но и в лесу Комарек не долго выдерживает – он так счастлив, а счастье требует компании, свидетелей, хотя бы и завистливых. И вот он возвращается и идет прямо в кантину – пантафирка его еще не видела!

– Господи боже мой, Комарек, да вы похожи на сынка сельского богатея!

Комарек самодовольно улыбается.

– И что за чудный платок! Как бы он мне пошел! Что вы за него отдали?

– Всего два гульдена,- гласит небрежный, горделивый ответ.

– Он стоит, стоит этих денег! Но где же, скажите, вы их раздобыли? Что вам налить – уланской, хлебной?

– Деньги дал пан инженер! Нет, ничего не надо, я больше пе пью.- И он нехотя отворачивается, как от сильного искушения.

– Ну, рассказывайте же скорее! И куда вы свои старые-то тряпки выбросили?

– Я их не выбросил. Кое-что было еще не так уж плохо,- например, совершенно прочная шинель, но я даже ее не продал, оставил; отдам кое-кому.

– Ну уж это враки!

– Враки?! – Комарек разгорячился.- А вот я сейчас вам докажу!

Через минуту Комарек снова был здесь со своим узлом, который и швырнул на плотно убитый пол.