печальный. Каждому страннику любы они, Свжей прохладою въ знойные дни.Видно усталъ онъ отъ трудной дороги, —Моетъ свои ослабвшія ноги; Раны покрыли ихъ… кровь запеклась… Сверху легла придорожная грязь.Сильное тло рубцами покрыто,Полголовы безобразно обрито, Брошена срая куртка назадъ, Тутъ же разбитыя цпи лежатъ.
II.
Дикій питомецъ трущобы лсной, — Волкъ, убгая отъ травли лихой, Смло кидается въ эти струи, Чтобъ освжать злыя раны свои И, отлежавшись въ овраг глухомъ, Снова столкнуться съ суровымъ врагомъТакъ и сюда изъ неволи острожнойВырвался смло скиталецъ тревожный, Вырвался разомъ, оковы разбилъ, Муки свои на минуту забылъ.
III.
Тихи и свтлы надъ нимъ небеса. Въ листв еще не обсохла роса, А уже въ чащ зеленыхъ втвей Голубь воркуетъ съ голубкой своей. Дань съ благовонныхъ цвтовъ понесла Къ дальнему лсу на улей пчела.Звонъ подымаютъ въ бурьян стрекозы,Гнзда проснулись, качаются лозы… Чу!.. коростель прозвенлъ и погасъ… Майскаго утра плнителенъ часъ.
IV.
Странникъ убогій, въ затишь глухомъ, Чутко, сторожко внимаетъ кругомъ.Тамъ, далеко, съ зеленющей нивыСлышатся псни привольной отзывы. Топотъ копыта вблизи прозвучалъ, — Вздрогнулъ колодникъ встревоженный… всталъ…Грозно суровыя брови нависли,Бродятъ въ лиц его темныя мысли, Словно самъ-другъ съ невеселой судьбой Онъ на послдній готовится бой,Чтобы хоть разъ отомстить безъ боязниЛюдямъ за долгія, лютыя казни.
V.
«Ноченьку всю я безъ отдыха шелъ, Все по лсамъ, по дремучіимъ, брелъ, Все по густымъ, вковчнымъ лсамъ,Все по завтнымъ медвжьимъ тропамъ.Въ чащ звзды не видать ни единой; Издали вой раздавался звриный, Плачетъ волчица, сзывая волчатъ, Крылья совы надо мной шелестятъ, Иглы еловыя хлещутъ въ глаза. Нтъ вамъ предла, родные лса! Нтъ вамъ предла, налво, направо, Все захватила нмая дубрава! Въ царств безмрномъ прохлады и мглы, Что ни оглянешь, стволы, да стволы! Только и въ этой глухой сторон Добрые люди все вороги мн. Выйду-ль въ поселокъ средь благо дня, Яркое солнышко выдастъ меня. Бглому доли нигд не найти, Всюду заказаны къ счастью пути. Лишь изо всхъ неисходныхъ дорогъ Не миновать мн дорожки въ острогъ. Или замерзнуть суровой зимой Доля сулила въ трущоб лсной; Руки и ноги отыметъ морозъ, Ляжетъ колодникъ безъ жалобъ и слезъ; Ляжетъ колодникъ и очи сомкнетъ, Снгомъ мятелица трупъ занесетъ, Вьюги начнутъ мертвеца отпвать, Блый сугробъ разметать, заметать. Только такой же бродяга, весной, Кости отыщетъ порой, Брата помянетъ крестомъ, Да и забудетъ потомъ!..» Такъ невеселую долю свою,
Въ тихомъ овраг, въ пустынномъ краю, Бдный бродяга-бглецъ помянулъ И подъ кустами, свернувшись, заснулъ…
VI.
Спитъ онъ. А солнце все выше плыветъ Поле и нивы зеленыя жжетъ, И, наливаясь, желтетъ зерно, Пахарю зретъ на радость оно. Спитъ онъ… а въ чащ зеленыхъ втвей Голубь воркуетъ съ голубкой своей, Пчелы у цвтиковъ алыхъ снуютъ, Малыя пташки надъ ивой поютъ, И безконечную сказку журча, Льются холодныя струйки ключа.Міръ, переполненный свтомъ и зноемъ,Дышетъ надъ странникомъ вчнымъ покоемъ. Только бродягу полуденный сонъ Мучитъ — и стонетъ, раскинувшись онъ.Дикія грезы въ лиц его бродятъ,Руки и ноги усталыя сводятъ, Мысли его не даютъ отдохнуть, Давятъ ему наболвшую грудь.
VII.
Чудится бдному: городъ большой, Площадь залита народной толпой, У эшафота колодникъ стоитъ, Кнутъ подымается вверхъ и свиститъ; Тло, облитое кровью, палачъ Бшено хлещетъ… разносится плачъ. Стонетъ бродяга… Тяжелъ его сонъ, Бредитъ, томится и мучится онъ, И въ исковерканныхъ болью чертахъ Свтится дикій, болзненный страхъ.Спитъ онъ… а міръ, переполненный зноемъ,Дышетъ надъ странникомъ чуднымъ покоемъ…Н. Д.
Настоящее издание ставит своей целью познакомить читателя с творчеством малоизвестных представителей демократической поэзии 1870-1880-х годов.
В книгу не вошли произведения А. М. Жемчужникова, Л. Н. Трефолева и П. Ф. Якубовича, поскольку их стихотворному наследию посвящены отдельные сборники Большой серии, а также стихи тех поэтов, которые составили соответствующие разделы в коллективных сборниках «Поэты „Искры“» (тт. 1–2, Л., 1955) и «И. З. Суриков и поэты-суриковцы» (М.-Л., 1966).
2
«Русская рчь», № 1, 1881
OCR Бычков М. Н.
В потоке демократической поэзии 70-80-х годов видное место принадлежало популярным в свое время произведениям, авторы которых либо неизвестны, либо не были демократами, хотя создавали подчас стихотворения, объективно созвучные революционным и просветительским идеалам. Весь этот обширный материал, в значительной своей части охваченный специальным сборником Большой серии — «Вольная русская поэзия второй половины XIX века» (Л., 1959), остался за пределами настоящего издания, так как задача его — представить демократическую поэзию в разнообразии ее творческих индивидуальностей. Ввиду этого в данном сборнике отсутствуют произведения, авторство которых не подкреплено достаточно убедительными данными (например, «Новая тюрьма» и «Сон», соответственно приписывавшиеся П. Л. Лаврову [3] и В. Г. Тану-Богоразу).
3
Поэтическое наследие Лаврова выявлено и опубликовано не полностью. В бумагах поэта хранились две юношеские тетради стихов (см.: Е. А. Штакеншнейдер, Дневник и записки, М.-Л., 1934, с. 541, прим. Ф. И. Витязева); из них пока известно только одно стихотворение, напечатанное самим автором в 1841 г. В автобиографии Лавров указывал, что некоторые его стихотворения были анонимно и с искажениями без его ведома напечатаны в разных заграничных сборниках (П. Л. Лавров, Философия и социология. Избр. произведения, т. 2, М., 1965, с. 618). Полным и точным списком этих Стихотворений мы не располагаем. О стихотворениях периода эмиграции Лавров сообщал: «Из позднейших стихотворений два, без подписи, были напечатаны в газете „Вперед“» (там же). В настоящее время Лавров считается автором четырех стихотворений из этой газеты, хотя одно («Новая тюрьма») атрибутируется без веских оснований.
По этой же причине в книгу не вошли стихи видных народовольцев Б. Д. Оржиха и Д. А. Клеменца, так как вопрос о принадлежности большинства приписываемых им стихотворений остается спорным. –
Профиль настоящего издания определил и метод отбора текстов. С наибольшей полнотой в нем представлены, естественно, стихи самых неплодовитых поэтов (Г. А. Лопатин, Г. А. Мачтет), тогда как принцип избранности распространен в основном на поэтов с обширным стихотворным наследием (С. С. Синегуб, П. В. Шумахер, А. Н. Яхонтов, В. И. Немирович-Данченко и др.).