Шрифт:
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
И перед призраком любви
Попытка бить на снисхожденье -
Какое заблужденье!
Любви прозрачная рука
Однажды так сжимает сердце,
Что розовеют облака
И слышно пенье в каждой дверце.
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
Сражаться с призраком любви,
Брать от любви освобожденье -
Какое заблужденье!
Все поезда, все корабли
Летят
Они - сообщники любви,
Ее покорнейшие слуги.
Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук -
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.
За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
В словах любви, в слезах любви
Сквозит улыбка возрожденья,
Улыбка возрожденья…
И даже легче, может быть,
С такой улыбкой негасимой
Быть нелюбимой, но любить,
Чем не любить, но быть любимой.
Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук -
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.
Сергей Никитин. Времена не выбирают.
Москва, "Аргус", 1994.
В юности, в пасти огня,
Розы губили меня,
Гробили - пышно цвели
Всюду, где только могли:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!
Так нестерпимо алел
Рдянец - чтоб он околел!
Из-за него одного
Никто ведь меня не жалел:
Ни желчный мудрец,
Ни алчный юнец,
Ни совесть - грызучий близнец!
Взлядом не покажу,
Через какую межу
Я перешла, чтоб велеть
Огненным розам белеть:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!
Так нестерпимо белеть,
Светом сплошным - без огня,
Чтобы при жизни - и впредь!
–
Не пожалели меня
Ни желчный мудрец,
Ни алчный юнец,
Ни совесть - грызучий близнец!
Так нестерпимо белеть,
Чтоб не посмели жалеть
Те, кто меня не жалели,
Когда мои розы алели:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!
Юнна Мориц. На этом береге высоком. Стихи.
Москва, "Современник", 1987.
ОСЕНЬ
Чем безнадежней, тем утешнее
Пора дождей и увяданья,
Когда распад, уродство внешнее -
Причина нашего страданья.
Тоска,
Людей тиранит, словно пьяниц,
Как если б за углом, пиликая,
Стоял со скрипкой оборванец!
Но явлена за всеми бедствами,
За истреблением обличья
Попытка нищенскими средствами
Пронзить и обрести величье.
Во имя беспощадной ясности
И оглушительной свободы
Мы подвергаемся опасности
В определенный час природы.
Когда повальны раздевания
Лесов и, мрак усугубляя,
Идут дожди, до основания
Устройство мира оголяя.
Любови к нам - такое множество,
И времени - такая бездна,
Что только полное ничтожество
Проглотит это безвозмездно.
1968
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
ЭСТОНСКАЯ ПЕСНЯ
Влюбиться - пара пустяков:
Осенний свет из облаков,
Жар-птице двадцать тысяч лет,
И за углом - кофейня.
Четыре или пять шагов -
И нет врагов, и нет долгов,
И молод в сорок тысяч лет,
И за углом - кофейня.
Вдоль улиц Длинная Нога
Или Короткая Нога
Шатайся двадцать тысяч лет,-
И за углом - кофейня.
А в Хельсинках - сухой закон,
И финн приплыл за коньяком,
Он сбросил сорок тысяч лет,-
И за углом - кофейня!
Свежо ли, милый, век вдвоем?
(Что в имени тебе моем?)
Вопрос - на двадцать тысяч лет,
А за углом - кофейня.
Навстречу - плут, весьма поэт,
Он лихо врет:- Какой дуэт!
Ищу вас сорок тысяч лет,-
Тут за углом - кофейня!
А в зазеркальной глубине -
Часы, весы точны вполне
(Плюс-минус двадцать тысяч лет)
И за углом - кофейня.
Мы в ней садимся у окна -
Лицом к луне, и времена
Шалят на сорок тысяч лет,-
Ведь за углом - кофейня!
О чем поет, переведи,
Эстонка с хрипотцой в груди.
Ужель сошелся клином свет
И за углом - кофейня?
Ты наклоняешься вперед,
И твой подстрочник, нет, не врет,
В нем этот свет, а также тот,
И там, и тут - кофейня.
Как сочен точный перевод!
Он кормит нас не первый год,
Прокормит двадцать тысяч лет,-
Ведь за углом - кофейня,