Стихотворения

Суриков Иван Захарович

Еще мгновенье — и у ног Малютки рыба очутилась. Как извивалася она. Как на зубцах рвалась и билась! Глядит на рыбу мальчуган. Чуть-чуть от жалости не хныча; Но рыбакам не до того. Чтобы жалеть свою добычу. Прибрал ее седой рыбак: А ловкий внук уж целит снова — И на зубчатой остроге Добыча новая готова. Так

впечатление одно Другим для мальчика сменялось; А ночь короткая меж тем К рассвету быстро приближалась. Неясный, бледный луч зари Уж загорелся на востоке; Вдали, почуявши рассвет. Лягушки квакали в осоке. Прохладней стало на реке, И звезды на небе бледнели… И мальчик в лодке задремал, Качаясь в ней, как в колыбели…

***

В Тихом сумраке лампада Светом трепетным горит; Пред иконой белокурый Внучек с дедушкой стоит. Говорит ребенку тихо. Наклоняся, дед седой: «Помолилися за всех мы, Мой малютка дорогой. Помолились за родных мы. Помолились за чужих. За людей, почивших в мире. За трудящихся живых. Помолились… но забыли Помолиться мы за тех. Кто томится в злой неволе Без отрады и утех. Чье в тоске сгорает сердце. Гаснут очи под слезой… Чья проходит жизнь сурово За тюремною стеной. Их не греет божье солнце. Чуть в оконце им светя… Так помолимся же Богу Мы за них, мое дитя! Тяжела, горька их доля. Скорбь да горе в их груди,— Нет у них ни светлой веры, Ни надежды впереди. Даруй Бог им облегченье В темноте тюрьмы глухой. Ниспошли им мир душевный И сердечный дай покой. Воскреси их упованья, С горькой долей примири. Светлой верой и надеждой Путь их скорбный озари…» И кладет дитя поклоны При мерцающем огне И за дедушкой молитву Повторяет в тишине.

* * *

Я отворил окно. Осенняя прохлада Струею полилась в мою больную грудь. Как тихо в глубине увянувшего сада! Туда, как в темный склеп, боюсь я заглянуть. Поблек и облетел убор его красивый; От бури и дождя ничем не защищен. Качаясь и дрожа, стоит он сиротливо, И в шелесте ветвей печальный слышен стон… Раздастся

здесь порой ворон полет тяжелый. Да галки на гумне, за садом, прокричат — И стихнет все опять… И с думой невеселой Гляжу я из окна в пустой, заглохший сад. Здесь радостно жилось весной и жарким летом; Но больно вспоминать об этих чудных днях, О зелени полей, облитых ярким светом, О сладком пенье птиц в долинах и лесах. Природа замерла, нахмурилась сурово; Поблекнувшей листвой покрылася земля. И холодом зимы повеял север снова В раздетые леса, на темные поля. Вот желтый лист, Кружась, упал передо мною… С глубокой на него я грустью посмотрел! Не так же ль я измят безжалостной судьбою. Как этот слабый лист, — засох и пожелтел? Прошла моя весна, и лето миновало, И на лугу моем засохли все цветы; Их прежняя краса под холодом увяла: Рассеялись мои надежды и мечты. Как желтые листы, давно они опали; Осенний ветер их размыкал без следа, И то, чем жизнь моя красна была вначале. Все горьким опытом убито навсегда. Век доживаю я, как дерево сухое. Минувшему сказав печальное «прости!». И мучит душу мне сознанье роковое. Что близок мой конец и мне уж не цвести.

* * *

Когда, с тобою встретясь снова После разлуки долгих лет, Я ждал, что ласковое слово Ты скажешь мне, мой друг, в привет, Я ждал, что ты расспросишь жадно Меня о том, как мне жилось И сколько в грусти безотрадной Мне сердцем выстрадать пришлось,— Ты ничего мне не сказала. Ты холодна ко мне была. Меня как будто не узнала И, встретясь, мимо ты прошла. И стало мне так грустно, больно, Что я, придя домой, припал Лицом к подушке, и невольно Я зарыдал вдруг, зарыдал — О том, что все прошло, минуло. Чего желалось, не сбылось, Как сон лукавый обмануло И безвозвратно унеслось.

По дороге

Я въезжаю в деревню весенней порой — И леса и луга зеленеют; Всюду труд на полях, режут землю сохой. Всюду взрытые пашни чернеют; И, над ними кружась, громко птицы звенят, В блеске вешнего дня утопая… И задумался я, тишиною объят: Мне припомнилась юность былая… И с глубокой тоской вспоминаю мои Позабытые прошлые годы… Много искренних чувств, много теплой любви Я для жизни имел от природы.