Стихотворения

Бурлюк Давид Давидович

Op. № 32.

Стальные, грузные чудовища ОРАНЖЕВЫЙ подъемлют крик, Когда их слышу ржанье, нов еще Мне жизни изможденный лик. На колеях стальных, жестокие, Гилиотинами колес, Стуча, трясете, многоокие, Немую землю — троп хаос. Вы в города обледенелые Врываетесь из темных нив, Когда ЧАСЫ лукаво СПЕЛЫЕ Свой завершат живой прилив.

1908

«Труба была зловеще

прямой…»

Op. № 33.

ТРУБА БЫЛА зловеще ПРЯМОЙ ОПАСНАЯ ЛУНА умирала, Я шел домой, Вспоминая весь день сначала. С утра было скучно, К вечеру был стыд. Я был на площади тучной И вдруг заплакал навзрыд. Трубы была трагически прямой, Зловещая луна УМЕРЛА. Я так и не пришел домой, Упав у темного угла.

1909

«Какой глухой слепой старик!..»

Op. № 34.

Какой глухой слепой старик! Мы шли с ним долго косогором, Мне надоел упорный крик, Что называл он разговором, Мне опротивели глаза, В которых больше было гноя, Чем зрения, ему стезя Была доступна, — вел его я. И вот пресекся жалкий день, Но к старику нет больше злобы, Его убить теперь мне лень, Мне мертвой жаль его утробы.

1907

«У радостных ворот…»

Op. № 35.

У радостных ворот, Поникший утомленно, Под тяжестью огромной Желаний рабьих — крот, Иль сглазили со стен Иль перед узким входом, Сраженный цепким годом, Ты сам отринул плен.

1910

«Лазурь бесчувственна…»

Op. № 36.

«ЛАЗУРЬ БЕСЧУВСТВЕННА», — я убеждал старуху, «Оставь служить скелетам сиплых трав, Оставь давить раскормленную муху, Вождя назойливо взлетающих орав». С улыбкой старая листам речей внимала, Свивая сеть запутанных морщин, Срезая злом уснувшего металла Неявный сноп изысканных причин.

1910

«Вечер гниенья…»

Op. № 37.

Вечер гниенья Старость тоскливо Забытое пенье Лиловым стремленье Бледное грива Плакать страдалец Тропы залива Сироты палец.

1911

«Темный злоба головатый…»

Op. № 38.

Темный злоба головатый Серо глазое пила Утомленный родила Звезд желательное латы.

1912

«Какой позорный черный труп…»

Op. № 39.

Какой

позорный черный труп На взмыленный дымящий круп Ты взгромоздил неукротимо… Железный груз забытых слов Ты простираешь мрачно вновь Садов благословенных мимо. Под хладным озером небес, Как бесконечно юркий бес, Прельстившийся единой целью! И темный ров и серый крест И взгляды запыленных звезд Ты презрел трупною свирелью.

1911

«Перед зеркалом свеча…»

Op. № 40.

Перед зеркалом свеча С странной миной палача У девичьего плеча Острие влачит меча, Вкруг ее ночная тьма, Исступленная зима Угловата и пряма, Оковавшая дома.

1901

Из сборника «Требник троих» (1913) ^*

«Зори раскинут кумач…»

Зори раскинут кумач Зорко пылает палач Западу стелется плач Запахов трепетных плащ

«Чрево ночи зимней пусто…»

Чрево ночи зимней пусто Чередой проходят вьюги Черепов седых подруги Челядь хилая Прокуста Черен ночи зимней гроб Чередуйтесь пешеходы Черепок цветок сугроб Черепашьи ноги ходы

«Дверь заперта навек навек…»

Дверь заперта навек навек Две тени — тень и человек А к островам прибьет ладья А кос трава и лад и я А ладан вечера монах А ладно сумрак на волнах Заката сноп упал и нет Закабаленная тенет.

«Это серое небо…»

Это серое небо Кому оно нужно Осеннее небо Старо и недужно Эти мокрые комья И голые пашни Этот кнут понуканий Всегдашний…

«Поля пусты…»

Поля пусты Кареты черной дрожь Полей листы Здесь колебалась рожь Лучистых вод Недвижен взгляд Луч хоровод Их постоянен лад.

«Деревья спутали свои ветки…»

Деревья спутали свои ветки Пальцы родимых тел Бьются в клетке снеговые птицы Зимний удел Протянули рощи свои спицы Снег шапки надел Овеяны пухом ресницы Зимний предел.