Стиль «Песни про купца Калашникова»

Вацуро Вадим Эразмович

В зачине:

У ЛЕРМОНТОВА

Не сияет на небе солнце красное, Не любуются им тучки синие: То за трапезой сидит во златом венце, Сидит грозный царь Иван Васильевич. (2:31)

В НАРОДНОЙ ПЕСНЕ

Когда-то воссияло солнце красное, На тоем-то небушке на ясноем, Тогда-то воцарился у нас грозный царь, Грозный царь Иван Васильевич. Заводил он свой хорош почестный пир [27] .

27

Песня

«Никите Романовичу дано село Преображенское». См.: Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом… Т. 2. С. 521.

Вместе с царем пируют бояре, князья и опричники:

Позади его стоят стольники, Супротив его всё бояре да князья, По бокам его всё опричники; И пирует царь во славу божию, В удовольствие свое и веселие. (2:31)

В песне о Мастрюке — та же сцена пира:

Пир навеселе, Повел столы на радостях. И все ли князи, бояра, Могучие богатыри И гости званые, Пять сот донских казаков Пьют, едят, потешаются, Зелено вино кушают, Белу лебедь рушают [28] .

28

КД,2б.

В варианте той же песни у Киреевского царь «весел стал» [29] .

Далее — характерный народно-поэтический прием исключения единичного из множественного (все пьют, едят, веселятся, задумчив сидит один. Этот один — герой песни).

У ЛЕРМОНТОВА

Лишь один из них, из опричников, Удалой боец, буйный молодец, В золотом ковше не мочил усов; Опустил он в землю очи темные, Опустил головушку на широку грудь, А в груди его была дума крепкая. (2:31)

29

См.: Мендельсон Н. М.Указ. соч. С. 180.

В ПЕСНЕ О МАСТРЮКЕ

А один не пьет, да не ест, Царский гость дорогой Мастрюк Темрюкович, Молодой черкашенин. И зачем не хлеба соли не ест, Зелена вина не кушает, Белу лебедь не рушает? У себя на уме держит (думает о том, что ему «вера поборотися есть») [30] .

Дальше в «Песне» идет гневная речь Грозного: «Аль ты думу затаил нечестивую?» В варианте Кирши Данилова этого нет (параллели у Киреевского см. выше). В одном варианте Киреевского прямо утверждается: Кострюк лихо замыслил [31] .

30

КД, 26–27.

31

Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1864. Вып. 6. С. 151. См. у Мендельсона: Мендельсон Н. М.Указ. соч. С. 181.

Кирибеевич отвечает:

Сердца жаркого не залить вином, Думу черную — не запотчевать!(2:32)

У Чулкова — «ни запить горя ни заести» [32] .

Отзвуки народной поэзии ясно ощущаются и в описании наряда Кирибеевича (кушачок шелковый, шапка бархатная, черным соболем отороченная). У Кирши Данилова усы, удалые молодцы носят «кораблики бобровые, верхи бархатные» [33] . У Чулкова на гребцах «шапочки собольи, верьхи бархатныя, астрахански кушаки

полушолковые» [34] .

32

Чулков М. Д.Сочинения. СПб.: Изд. Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук, 1913. Т. 1. С. 698 [далее: Ч].

33

КД, 284.

34

4,168–169.

Мотивы разбойничьих песен слышатся в словах о горемычной судьбе, которая ждет Кирибеевича в степях приволжских:

Уж сложу я там буйную головушку И сложу на копье бусурманское. И разделят по себе злы татаровья Коня доброго, саблю острую И седельце бранное черкасское. Мои очи слезные коршун выклюет, Мои кости сирые дождик вымоет И без похорон горемычный прах На четыре стороны развеется… (2:33–34)

Посулы Кирибеевича Алене Дмитревне (золото, жемчуг, яркие камни, парча) Н. М. Мендельсон сравнивает с аналогичным описанием в песне из сборника Чулкова «В селе, селе Покровском» [35] .

В сборнике Чулкова находим слова о «ближних соседях», которые «беспрестанно… смотрят, а все примечают» [36] . (Ср. слова Алены Дмитревны: «А смотрели в калитку соседушки, смеючись на нас пальцем показывали» [2:37].)

Жалоба Алены Дмитревны Калашникову — пример блестящего использования плача:

35

Ч, 232; см.: Мендельсон Н. М.Указ. соч. С.185.

36

Ч, 229.

На кого, кроме тебя, мне надеяться? У кого просить стану помощи? На белом свете я сиротинушка; Родной батюшка уж в сырой земле, Рядом с ним лежит моя матушка, А мой старший брат, сам ты ведаешь, На чужой сторонушке пропал без вести, А меньшой мой брат — дитя малое, Дитя малое, неразумное… (2:38)

В речи братьев Калашникова — обычное для народной поэзии уподобление: боец — орел (2:39).

В тонах народной поэзии выдержана и картина разгорающейся зари. Так обычно начинаются песни о смерти молодца. Заря поднимается «из-за дальних лесов, из-за синих гор» (2:39; ср. в народной песне солнце поднимается «из-за лесу, лесу темнова / из-за гор, да гор высоких» [37] ).

Уж зачем ты, алая заря, просыпалася? На какой ты радости разыгралася? — (2:39)

говорится в «Песне». В «Великорусских народных песнях» Соболевского:

37

4,202.

Заря ты моя, заря красная! Зачем ты, заря, рано занималася? [38]

Параллели к сцене боя находим в песне о Мастрюке. Кирибеевич «над плохими бойцами подсмеивает» (2: 40). Мастрюк похваляется перед царем:

Что у тебя в Москеве За похвальные молодцы, Поученые, славные? На ладонь их посажу, Другой рукой раздавлю! [39]

38

Соболевский А. И.Великорусские народные песни. СПб., 1900. Т. VI. № 361. С. 280.

39

КД, 29–30.