Стилист
Шрифт:
Лапин развязывает тесёмки, начинает проглядывать машинописный текст. Да, перепечатка рукописи обошлась мне в бутылку хорошего коньяка и коробку финских конфет. Машинистка, согласившаяся мне помочь, рассказала, что, пока перепечатывала, словно проживала жизнь с героями сериала, и с нетерпением хочет знать, что будет дальше. Очень хочется верить, что и Лапин не окажется равнодушен к моему сценарию.
— А если вкратце, о чём тут речь? — спрашивает Сергей Георгиевич, добравшись до третьей страницы и вроде бы как с неохотой оторвавшись от чтения.
— Если вкратце, то есть главный герой, я назвал его Уолтер Уайт. Талантливый в прошлом учёный-химик, он вынужден работать учителем химии в обычной школе города Альбукерке в штате Нью-Мексико. Однажды Уолтер узнаёт о том, что
Далее рассказываю, как мистер Уайт с подачи свояка оказывается привлечён к полицейской операции по захвату местных наркодельцов, которые варят метамфетамин.
— Первитин, — демонстрирует свои неожиданные познания в этой области Лапин, а на мой немой вопрос поясняет. — Его в Германии разработали перед Второй Мировой, а на фронте вкалывали солдатам Вермахта, повышая их моральный дух.
Ну да бог с ним, можно как угодно обозвать. Далее по сюжету Уолтер видит, как во время облавы из дома через окно убегает его бывший ученик Джесси Пинкман, и вскоре Уайт находит парня, уговаривая начать варить метамфетамин вместе. Достав немного сырья, они варят первую партию в старом фургоне. Продукт благодаря инновационным разработкам Уолтера оказывается высочайшего качества. На Джесси ложится обязанность распространения наркотика. Однако помощник то и дело влипает в разные истории, и мистеру Уайту постоянно приходится его выручать. Для начала Уолтеру и Джесси приходится избавиться от мелкого наркоторговца Крейзи-Эйта, который собирался их убить. Затем возникают проблемы с добычей необходимого количества сырья, и Уолтер решает изменить первоначальный процесс производства метамфетамина. Для этого они с Джесси крадут бочку метиламина со склада химикатов. Для сбыта новых порций наркотика напарники достигают соглашения с местным «дистрибьютором» Туко Саламанкой. Своими действиями начинающие преступники привлекают внимание отдела УБН во главе с Хэнком Шрейдером, который, как уже упоминалось, является свояком Уолтера Уайта. Мой рассказ затягивается явно дольше 15 минут. И, похоже, что и сам Лапин уже не следит за временем, думает о чём-то своём. Наконец я заканчиваю фразой:
— Для начала в качестве пилотного предлагаю снять первый сезон, здесь в папочке как раз сценарий одного сезона, но идея остальных у меня уже есть. Вообще история рассчитана на пять сезонов. Если рейтинги будут хорошие, то можно приступать и ко второму.
— А как вы планируете составлять эти самые рейтинги?
Понимая, что пиплметры[1] изобретут ещё неизвестно когда, рассказываю про фокус-группы, которые по итогам каждого дня должны отчитываться, какие передачи накануне вызвали у них наибольший интерес. Фокус-группы должны состоять из обычных, среднестатичных людей, в них можно включить как горожан, так и жителей сёл.
— Угу, — кивает Лапин, что-то прокручивая в уме, — неплохая идея. Но всё же такое количество пусть даже 45-минутных серий… Будут ли люди это смотреть?
— Ещё как будут, — уверенно заявляю я.
А сам думаю, что, учитывая наличие всего трёх телепрограмм, народ смотрит то, что показывают, не имея особого выбора. Это вам как раз не «загнивающий Запад» с его десятками телеканалов и кабельным вещанием.
С волнением жду вердикта главного «телевизионщика» страны, прикидывая, придётся ли применять внушение и насколько хватит его силы? Вряд ли мой гипноз имеет настолько долговременный эффект, чтобы его хватило на всё время, пока будет сниматься первый сезон сериала. Хотя, с другой стороны, посол Великобритании вроде бы не поднял шум, вспомнив, кто на самом деле находился в его кабинете. А может, и поднял, а меня просто не считают нужным информировать.
— Тут у вас дело происходит в какой-то пустыне, — наконец
— Думаю, подошёл бы какой-нибудь среднеазиатский город. Хотя пришлось бы постараться, населив его «американцами» и «мексиканцами». Соответственно, убрать местный колорит, навешать вывесок на английском и испанском языках, нагнать американских машин. Кактусов в пустыне навтыкать картонных…
— Угу, кактусов картонных, — буркнул председатель Гостелерадио, глядя на меня сквозь линзы очков. — А если Прибалтика или Калининградская область?
— Думал об этом, там как раз есть такие вполне европейские городки, которые можно выдать за американские, да и пески должны иметься. Главное, чтобы сосны и море в кадр не попадали, и солнца нужно много, как в Нью-Мексико. Не знаю, как много в Прибалтике бывает солнечных дней.
— Это мы ещё обсудим, если до съёмок дойдёт… Сюжет интересный, и идеология в нём просматривается, но, скажу прямо, наркотики на советском телевидении… Однако, Алексей Михайлович, наркомания, — он сделал ударение на букве «и», — в нашей стране отсутствует как таковая. Стоит ли заострять внимание в первую очередь молодёжи на наркотиках? Может, заставить главного героя заниматься чем-то другим?
Подозревал я, что не получится всё гладко, где-нибудь да споткнусь. Но для меня этот метамфетамин — вещь принципиальная, и я пытаюсь доказать Лапину, что учитель химии может вляпаться в криминальную историю только благодаря наркотикам. Мы должны как раз показать, что наркотики — это очень плохо, смотрите, к чему это может привести. В общем, продемонстрируем обдолбанных нариков во всей их красе.
Сергей Георгиевич слушает меня и хмурится. Затем решительно опускает ладонь на полированную поверхность стола.
— Знаете что, молодой человек — а вы действительно молодой с высоты моих лет и жизненного опыта… Так вот, научитесь прислушиваться к мнению старших товарищей. Если я говорю, что наркотики в нашем фильме не могут фигурировать, значит — они там фигурировать не будут! Я оставлю сценарий у себя, почитаю вечером дома, подумаю, какие изменения можно внести. А вы сейчас будете уходить — у секретаря оставьте свой телефон для связи. Всего хорошего.
Всё-таки завёл он меня, паразит! Очень хотелось применить своё НЛП-программирование, но я чувствовал, что делать это нужно в спокойной обстановке, а не когда «кипит наш разум возмущённый». Вот уж хрена, так я ему и отдал сценарий на переделку. Нет, тот экземпляр оставил, пусть тешит себя мыслью о своей всесильности. Только у меня есть напечатанный под копирку и второй экземпляр рукописи, а на крайний случай дома лежит и сама рукопись. Вот этот второй экземпляр я и отнесу…. А кому, кстати? Может, сразу к директору «Мосфильма»? Кто круче, он или Лапин? В общем-то, это две разные организации, одна представляет собой Гостелерадио, а вторая подчиняется Комитету по кинематографии. Пересечься они могут лишь тогда, когда сериал отправится в виде бобин с уже отснятой плёнкой на телевидение. И там, конечно, Лапин уже может наложить свою лапу — каламбурчик, однако — на мой сериал, не пустить его в эфир. Придётся доказывать, что на съёмки были затрачены средства из государственного бюджета, попытаться привлечь на свою сторону кого-то из власть имущих, хотя, по большому счёту, с кем из них я достаточно хорошо знаком? С Брежневым? Виделись один раз, и то разговор получился на повышенных тонах. Тем более, к тому времени Леонид Ильич может уже и впрямь пополнить ряды пенсионеров.
В смешанных чувствах я прямо с уличного таксофона набрал Галине и попросил свести меня с начальством «Мосфильма». Уже опустив трубку после её обещания устроить всё в лучшем виде подумал, что веду себя с дочерью пока ещё Генерального секретаря не то что нагло, а слегка вызывающе.
Тем не менее, Галина и впрямь оперативно сработала, уже на следующий день я переступил порог директора «Мосфильма» Николая Трофимовича Сизова. Брежнева на всякий случай предупредила, что некоторые коллеги считают Сизова держимордой, мне же с первых минут он показался весьма симпатичным и начитанным, ещё крепким стариком с неплохим чувством юмора.