Стилист

Марченко Геннадий Борисович

Перед выездом из старого общежития я зашёл к участковому и проинформировал об отъезде, на что тот пообещал поставить в известность участкового того микрорайона, где я теперь буду обитать. Трогательным получилось прощание с Богданом, тот в порыве чувств вручил мне самое дорогое, что у него было — шматок домашнего сала. Я отказываться не стал, сало и впрямь было обалденным, один его вид (не говоря уже о запахе, а о вкусе я вообще молчу!) вызывал повышенное слюноотделение.

С тоской я вспоминал своё, казавшееся уже чем — то нереальным, джакузи, занимая очередь в душевую на 1 этаже общежития. Как и в общаге кондитерской фабрики, бойлер здесь включали лишь в определенные, называвшиеся помывочными часы, и местные обитатели места занимали уже заранее.

Резиновые шлепанцы, которые во избежание заражения грибком я купил ещё в старом общежитии, переехали сюда вместе со мной.

Сортир, хоть и общий, но имелся в каждой секции. В нашем напротив унитаза на двери висел мешочек с газетами, можно было почитать и только потом использовать их по назначению. Причём, я заметил, лица партийных лидеров были кем — то заранее аккуратно вырезаны. Подозреваю, что это старался Лёликов, в прошлом, по слухам, служивший конвойным на зоне, а ныне пребывавший в статусе «стукача на доверии». Это мне уже другой сосед сказал, Сергеич. Здоровый и добрый в общем — то мужик, подвыпив, частенько гонялся за пенсионером, который на седьмом десятке всё никак не мог добиться хотя бы комнаты в коммуналке. Пару раз я заставал Лёликова возле своей двери, видно, чутко прислушивавшимся к тому, что происходило в моей комнатушке. Тот делал вид, что просто проходил мимо. Не знаю, что можно было услышать из — за двери, где живёт один человек? Что он разговаривает сам с собой, изливая потоки мерзкой клеветы на партию и правительство? Лёликов меня немного раздражал, но не до такой степени, чтобы взять этого сухонького человечка за шкирку и, как следует встряхнув, пригрозить сделать с ним что — нибудь нехорошее.

Заявление о приеме на работу я написал в последний день ноября.

— Слава звонил, интересовался, как у тебя дела, — как бы между прочим замечает Вязовская. — А вы что? — А что я, сказала как есть: парень ты смышлёный, пришел со своими идеями, а что не знаешь — схватываешь на лету.

— Ну спасибо, — смущаюсь я.

— Не за что, — добродушно улыбается она и тут же добавляет в голос жёсткости. — Смотри, Алексей, не подведи меня, я за тебя перед директором объединения поручилась. «Чародейка» — флагман в сфере парикмахерского искусства не только Москвы, всего Советского Союза.

— Не подведу, Антонина Васильевна, — обещаю я, проникшись важностью момента.

В половине восьмого утра в понедельник 3 декабря, аккурат в свой день рождения я переступил порог парикмахерской «Чародейка». Сегодня мне предстояло работать в первую смену. Здесь меня встречали уже как старого знакомого — примелькался, хотя и появлялся в первой половине дня по субботам. Однако Антонина Васильевна, проводящая перед началом рабочего дня в женском зале небольшую летучку, где собрались мастера и из мужского, всё же представляет меня будущим коллегам:

— Товарищи, сегодня в нашем трудовом коллективе на одного человека стало больше. Прошу любить и жаловать — Алексей Михайлович Бестужев.

В зале раздались аплодисменты, в которых прорезался чей — то женский голос: «Да знаем мы его!»

— Это хорошо, что знаете, — продолжила директриса. — Алексей будет работать в женском зале, надеюсь, он зарекомендует себя с самой лучшей стороны и станет достойной заменой нашему многоуважаемому Науму Абрамовичу, который через две недели нас покидает. Наум Абрамович, проводим вас достойно, всё — таки вы работаете в «Чародейке» с момента её открытия… Так вот, Алексей предлагает новые причёски, также он успел продемонстрировать новые методы окрашивания. Кроме того, он согласился поделиться своими наработками с коллегами, то есть с вами, но внедрять их мы начнём только после утверждения в Министерстве бытового обслуживания РСФСР, которое составит и расценки. Стрижём мы, как известно, по ГОСТу. Хочется верить, что новаторские идеи товарища Бестужева получат одобрение на самом высшем уровне. И кстати, он у нас сегодня именинник, и по этому поводу вручаю вам, Алексей, ваш первый набор парикмахерских инструментов.

Под

аплодисменты и немного завистливые взгляды коллег получаю в своё пользование ножницы от всё той же фирмы «Wella», две расчёски (пластмассовую и металлическую), брашинг (с ностальгией вспомнился оставшийся в будущем электрический брашинг, сочетающий в себе также функции фена), плюс россыпь бигуди и «косточек» для крупной, средней завивки и «химии».

Не помешали бы филировочные ножницы, видимо, придётся и впрямь выходить на фарцовщиков. Не брать же взаймы у коллег. Машинка для стрижки с несколькими насадками имелась при каждом рабочем месте, но это считалось всё же больше аксессуаром мужского зала, и по большей части ею пользовались редко. Также в тумбочке каждого мастера стояли флаконы с шампунями, красящими средствами (включая крем — краску «Koleston») и лаком для волос.

Далее Антонина Васильевна проинструктировала мужского мастера и по совместительству председателя профкома Ольгу Барышникову, чтобы не забыла оформить меня членом профсоюза. Почему бы и нет, профсоюзы дают неплохие ништяки в виде тех же самых бесплатных путевок во всесоюзные здравницы. На Мальдивы и Паттайю я ещё неизвестно когда попаду, так что Ялта с Пицундой в данной ситуации — далеко не худший вариант. Даже Дом отдыха в Подмосковье и то сгодится на худой конец.

Выслушав напутствие Вязовской, я клятвенно пообещал, что буду стараться не посрамить честь советского парикмахера, после чего мне было выделено крайнее к окну рабочее место с набором собранных с миру по нитке инструментов. А ещё 5 минут спустя в это кресло уселась моя первая клиентка, попросившая сделать «химию». Наум Абрамович по ходу обучения доверял мне некоторых клиенток, да и на курсах я сдавал экзамен, делая как раз химическую завивку, но всё равно лёгкий мандраж присутствовал. К счастью, первый блин вышел не комом, и второй клиентке я уже уверенно сделал окрашивание той самой немецкой крем — краской, стрижку и укладку. Не заметил, как втянулся в работу. Единственное, что омрачало настроение — запрет на ещё не запатентованные в Министерстве стрижки.

Из ритма, когда на часах было 13.15, меня вывела лишь работавшая по соседству Настя Кузнецова, предложившая сходить перекусить в кафе на втором этаже.

— Мы обедать ходим по очереди, — объясняла она, пока мы поднимались наверх. — Иногда к нам клиенты идут по записи, на конкретное время, а так, если не аврал, выкраиваем минут 15–20 на обед. Так — то я с Наташей Анисимовой хожу, но у неё дочка приболела, она на сегодня отпросилась, врача вызвали на дом. А кто — то вообще предпочитает обедать дома, одни после смены, а вторые перед сменой… Слушай, а тебя правда к нам рекомендовал Вячеслав Зайцев?

— Есть такое, — немного смутился я, предвосхищая перешёптываний коллег за моей спиной.

— Тогда понятно, у нашей Антонины дочка в ОДМО манекенщицей работает, — как ни в чём ни бывало заявила Настя, пристраиваясь в конец очереди. — Как говорится, слуга за услугу. Ну так здесь чуть ли не половина по блату, а ты тем более мастер неплохой, да что там, получше многих из нас, все же помнят, как ты в первый день из нашей мымры сделал красотку.

«И никакая она не мымра!», — всплыла в памяти фраза из ещё не снятого Рязановым «Служебного романа».

Я взял «Витаминный салат», тарелку борща со сметаной, макароны с приличным на вид и, как оказалось, на вкус тоже шницелем, два кусочка хлеба, компот и ещё тёплый пирожок с луком и яйцом. Всё это мне обошлось в 90 копеек, и по привычке сделал в уме нехитрый подсчёт, хватит ли мне денег до зарплаты. Причём эта зарплата составляет обещанные Вязовской 100 рублей, плюс квартальная премия минус разного рода взносы. На кондитерской фабрике я устал сдавать по 50 копеек на разного рода взносы, включая дважды случившееся разрешение от беременности сотрудниц предприятия, которых ввиду их нахождения в декрет я и в глаза не видел. Опять же, теперь придётся платить за койко — место в общежитии. Похоже, выжить в такой ситуации будет затруднительно.