Still in Love With You
Шрифт:
Всё также, фотографии пестрили своим разнообразием: начиная от разным мест во дворце, продолжаясь красивыми снимками городов, улиц, площадей, и заканчивались большим количеством фотографий с Кэролайн. Здесь больше не было место тридцати пяти девушкам. Здесь не было место Америке.
Я подошла поближе, разглядывая снимки. Максон любил свою дочь. Он снимал её, как только выпадала возможность. Здесь легко можно было проследить её жизненный путь, начиная от момента рождения, где она была завёрнута в одеяльце и виднелось маленькое сморщенное личико, и заканчивая прошедшим праздником, где она играла на фортепиано.
Я удивилась
— Зачем ты снимал меня? — прошептала я, разглядывая снимки. Вздохнув, я вернулась к кровати и села возле Кэролайн. — Надеюсь, сон исцелит твою душу, — я погладила её по голове, а потом нагнулась и поцеловала в висок.
Время шло, а Максон так не вернулся. Внутри всё сотрясалось от страха за его жизнь. Несколько раз я порывалась спуститься в кабинет, но чувство страха и беспокойства за Кэролайн не позволяли сделать ни шагу. Она доверчиво прижалась ко мне, когда я легла рядом с ней. Оставалось только ждать и заламывать руки, надеясь, что король не убьёт своего сына. Я не могла уйти, но и не могла остаться. Мне нужно было удостовериться, что Максон был жив, но он не обрадуется, когда увидит меня здесь.
Я задремала, когда услышала, как открылась дверь. Тихие шаги, и я аккуратно сняла руки и ноги Кэролайн с себя. Максон еле стоял, вцепившись в спинку кресла. Я подлетела к нему и положила руки на плечи, от чего он зашипел.
— Прости.
— Что ты здесь делаешь? — еле слышно спросил он. Его глаза лихорадочно блестели в темноте.
— Мне небезразлично, что с тобой. Позволь помочь, — Максон покачал головой. — Пожалуйста.
— Верхний ящик стола, — прохрипел он. — Там железная шкатулка, — я поспешила достать знакомый ларец, где Максон ещё восемь лет назад хранил бинты и мази. Закрывшись в ванной, он устало прислонился к стене. — Как Кэролайн? — сглотнул он.
— С ней всё в порядке. Небольшой ушиб, но он пройдёт. Её спасла одежда, — Максон кивнул. Мне хотелось уже сдёрнуть с него этот пиджак и рубашку, но это могло поставить всё под сомнение. Я ведь не должна знать о его травмах. Вместо этого я взяла его правую руку в свою и стала аккуратно промывать рану влажным полотенцем. Открыв коробочку, я достала мазь. Обработав рану, я забинтовала его руку. Всё это время он не издал ни звука. Мне даже показалось, что он уснул. Должно быть, боль в руке была незначительна по сравнению с той, что он ощущал в спине. — Максон, — позвала я, и он открыл глаза. — Где ещё? — Он покачал головой. — Говори. От раны на руке ты бы не бледнел так и не был бы на грани потери сознания.
Он сверкнул глазами, но и я продолжила ждать. В конце концов, он сдался и начал стягивать с себя пиджак. Я словно вновь вернулась на восемь лет назад в то убежище, где мы прятались от южан. Страшная шутка судьбы, пройти всё это вновь. Его рубашка была вся в крови и липла к спине. Проглотив ком в горле, я сделала глубокий вдох и помогла ему.
— Он изверг, — прошептала я, увидев всю картину в целом. На Максоне не было живого места. С каким же остервенением сёк его отец? Поймав мою
— Оливия, ты никому об этом не скажешь. Поклянись мне. Это тайна, которую нельзя раскрывать. Ты должна унести её в могилу.
— Один раз я уже похоронила свои тайны, думаю и в этот раз получится. — Максон удивлённо посмотрел на меня, но я уже протягивала ему полотенце, скрученное жгутом. — Будет больно. Зажми в зубах, чтобы не разбудить Кэролайн, — он кивнул.
Я подошла к раковине и стала споласкивать второе полотенце. Руки дрожали, а внутренности готовы были вывернуться наизнанку. Подняв голову, я заметила его взгляд в отражение зеркала. Он смотрел на меня, а потом невесело усмехнулся. Отжав полотенце, я вернулась к нему.
— Пересядь на бортик ванны, — попросила я, забираясь внутрь. Так было легче. Правда, я замараю джинсы, но невелика беда, зато кафель останется чистым. — Готов? — он кивнул, и я аккуратно начала стирать кровь с его плеч. Руки тряслись, и мне периодически приходилось останавливаться, давая ему возможность передохнуть. Максон стоически сносил все мои прикосновения. К своей радости, я сделала для себя маленькое открытие. Кларксон уже давно не избивал своего сына. Все шрамы, за исключением новых, которых было тринадцать, были старые и давно зажившие. Однако, я удивлялась тому, как Максон смог добраться до своих покоев в одиночку. Стойкости ему было не занимать.
Он замычал и вцепился в край ванны так, что побелели костяшки пальцев, когда я дотронулась до самой кровоточащей раны.
— Тише-тише, — зашептала я, убирая руки. — Всё хорошо. Всё хорошо, — не знаю, кого я успокаивала, его или себя. Когда боль ослабла, он кивнул, чтобы я продолжила, но стоило мне коснуться, как всё повторилось. — Всё-всё, я не трогаю, — из глаз брызнули слёзы. Мне было плохо от того, что было больно ему. — Максон, я не знаю, как обработать её. Господи, я не могу. — Руки затряслись так, что я выронила полотенце. Глухие рыдания гулко разнеслись по ванне. Я не сразу поняла, что меня прижимают к тёплой груди и успокаивающе гладят по голове. — За что он так с тобой?
— Это в порядке вещей, — тихо ответил он. — Ему, наверное, доставляет это наслаждение. Он давно меня уже не сёк, поэтому в этот раз разошёлся не на шутку. Отыгрался за мою выходку в столовой и за то, что я не позволил ударить Кэролайн.
— Так не должно быть! — прохрипела я. — Он жестокий тиран. Сколько лет это уже длится?
— Шестнадцать лет, — прошептал он в мою макушку. Я подняла голову, придя в ужас.
— Тебе было одиннадцать?
— Кэролайн сейчас почти восемь. Видимо, возрастная планка упала, — горько усмехнулся он.
— Боже, Максон, — я перевела дух. — На-надо закончить обрабатывать твою спину.
— Я могу и сам.
— Нет, не можешь, там чёртово месиво, и я тебя не брошу с этим один на один. Садись обратно, — приказала я, возвращаясь его спине. — Только, пожалуйста, потерпи. Я сразу же всё протру вокруг этой раны и нанесу мазь. С другими придётся повременить. — Он кивнул, снова сжимая в зубах полотенце. Я сделал глубокий вдох и прикоснулась к рубцу. Максон напрягся, но не издал ни звука. Быстро смыв кровь, я нанесла мазь. Только под конец он издал протяжный вой, сдаваясь под натиском боли. — Всё. Я закончила. — Я сжала руки в кулак и попыталась унять дрожь. — Остальные не сильно глубокие. Потерпи, осталось совсем немного.