Стильная жизнь
Шрифт:
Рождественского ангелочка подарила Инне Геннадьевне одна из благодарных мамаш. Он висел на тонкой прозрачной леске, приклеенной к потолку в Алиной комнате, и казалось, что он летит на прозрачных крылышках.
Аля уснула только под утро, когда силуэт ангелочка прояснел в первых небесных отсветах.
…Как ни странно, утром она чувствовала себя бодрой – скорее всего из-за не отпускающего душевного напряжения. Народу в институте было по-прежнему полно. Похоже, после первого
Але нетрудно было выбрать, что читать на втором туре. Она любила стихи, много знала их наизусть и почти сразу решила, что будет читать отрывок из «Поэмы без героя» Ахматовой. Она не все понимала, о чем рассказывалось в этой поэме, но когда читала накануне вечером, как собираются в Фонтанном Доме странные гости, – ее саму охватывала безмерная тревога: «И я чувствую холод влажный, каменею, стыну, горю…»
Это должно было получиться.
При мысле об очередной басне Але становилось тошно. Надоели лисы, вороны, ослы и козлы с мартышками!
«Авось не понадобится, – решила она про себя. – Им там, наверное, тоже надоело».
В ожидании мастера поступающие нервничали еще больше, чем вчера. Какая-то девушка с выражением отчаяния на лице и со слезами на глазах ходила взад-вперед по коридору и монотонно что-то повторяла, как невыученный урок.
– Затянешься? – предложил знакомый парень, который вчера приглашал Алю вместе снять стресс.
В руке у него была пачка сигарет, а гитара болталась за плечом на лохматой веревке.
– Я не курю, – покачала головой Аля.
– Да ты что, старушка! – удивился он. – Как же ты учиться собираешься? Тут все курят.
Он явно хотел поболтать и, не отставая, шел вслед за Алей по коридору.
– Может, я еще не поступлю. – Аля попыталась отвязаться от непрошеного собеседника.
– А если поступишь? А если курящую играть придется? – упорно не отставал он.
– Если, если!.. – рассердилась она наконец. – Придется – научусь!
Наконец вышла из аудитории Мирра Иосифовна и предложила заходить первой десятке. А мастера все не было, и непонятно было, когда же он появится и что вообще значит его отсутствие. Без него, что ли, будут смотреть?
Вызывали по алфавиту, и Аля, конечно, попала в злополучную первую десятку – по закону подлости! Сердце у нее сразу упало куда-то в живот, даже ахматовские стихи вылетели из головы.
Она сидела в большой тридцать девятой аудитории – в настоящем театральном зале – и думала о том, что любое невезение не может быть случайным…
Прозвучала ее фамилия, она обреченно набрала побольше воздуху и подошла к невысокой сцене. В эту минуту скрипнула дверь.
– Павел Матвеевич! – воскликнул тот самый длиннолицый педагог, который слушал Алю на первом туре. – А мы думали…
Члены комиссии тут же забыли про нее, обрадованные появлением мастера.
Аля
– Пожалуйста, начинайте.
Аля даже не сразу поняла, что эти слова относятся к ней. Потом она выдохнула набранный воздух и, забыв сказать, откуда отрывок, на выдохе произнесла:
– «Веселиться – так веселиться! Только как же могло случиться, что одна я из них жива?»
Она читала, представляя звуки шагов, которых нету, и существ странного нрава, и маскарадную болтовню… В зале было тихо, но ничего нельзя было понять по этой тишине: точно так же тихо было, когда читал предыдущий парень.
Отрывок был длинный и довольно сложный, но Але нетрудно было его читать. Она видела новогодний бал в Фонтанном Доме так ясно, что легко перевоплощалась в каждого из его участников, хотя ни один из них не произносил ни слова.
Она даже не сразу услышала слова Карталова:
– Достаточно, спасибо. Хватит, хватит! – повторил он погромче, и Аля замолчала на полуслове.
Как и в прошлый раз! Что же это значит, почему ее всегда останавливают, не дослушав?!
По лицу мастера ничего невозможно было понять: оно казалось совершенно невозмутимым, глаза поблескивали под густыми бровями непонятным блеском.
– Поднимитесь на сцену, – сказал он. – Вы полностью читали «Поэму без героя» или только отрывок готовили?
– Полностью, – кивнула Аля.
– Тогда покажите мне, как входит Козлоногая, – сказал Карталов. – Только ничего не говорите, ни слова. Просто покажите, чтобы я понял, о ком речь.
Аля стояла посреди сцены и лихорадочно вспоминала, что там сказано о Козлоногой. Как она входит – кто ж ее знает! Разве вспомнишь за несколько минут…
И вдруг, в то самое мгновение, когда она решила, что забыла этот эпизод начисто, и собиралась показать что в голову взбредет, – она вспомнила! «Как копытца, топочут сапожки, как бубенчик, звенят сережки, в бледных локонах злые рожки, окаянной пляской полна…»
Конечно, это можно показать – каждое слово, и даже звон сережек! И туфельки она надела со стучащими каблучками…
– Спасибо, – кивнул Карталов, когда Аля остановилась на самом краю сцены, едва с нее не свалившись в «окаянной пляске». – Вы занимались в театральной студии?
– Нет, – покачала головой Аля. – Только бальными танцами.
– Больше вопросов нет, – произнес он все тем же спокойным и, как показалось Але, безразличным тоном. – Подождите в коридоре.
– А басню? – спросила она упавшим голосом. – А прозу?