Стимпанк
Шрифт:
В качестве главного реквизита был задействован хлипкий столик. Вокруг него тесно сдвинули семь стульев, пять из которых были заняты: у одной стороны сидела Эмили, а слева от нее Уолт; по часовой стрелке от певца Манахатты сидели Саттон, Остин и Крукс. Два пустых стула отделяли их от Эмили.
Под столиком колени сидящих прижимались друг к другу в близости, которая, не будь их цель строго научной, была бы верхом неприличия.
Эмили ощущала в воздухе некую странность, гармонировавшую с теми редкими одинокими мгновениями, когда она чувствовала, что завеса между живыми
Предчувствия эти склоняли Эмили преодолеть естественную брезгливость к мадам Селяви и отнестись к французской спиритке без малейшего предубеждения до решающей проверки. Эмили терпеливо ждала появления французского медиума и ее ментора, напоминая себе, что раз ее возлюбленная Элизабет Баррет могла терпеть эти глупости, то сможет и она.
Однако не все участники были столь же покладисты.
– Чертовски глупый способ для решения научной проблемы, – взорвался профессор Крукс после нескольких секунд нетерпеливого ерзанья.
Раздор между Дэвисом и Круксом возник из-за вопроса о том, как именно располагать идеоплазменные трубки на корабле. Дэвис настаивал на ритуальной пентаграмме, тогда как Крукс предпочитал более евклидовское расположение, чтобы их сила распределялась симметрично. В конце концов спорящие договорились прибегнуть к третейскому суду мира духов – хотя Крукс, казалось, теперь сожалел о своем согласии.
Прежде чем натуралист успел снова дать выход своему раздражению, дверь открылась, и вошли Провидец Покипси и мадам Селяви.
Дэвис был в своем обычном костюме и очках, но голову увенчал лиловым атласным тюрбаном, концы которого скрепляла огромная брошь с поддельным брильянтом. Эмили этот головной убор предательски напомнил дамский кушак, который она видела на страницах раздела моды «Круглого года». Босая, с обнаженными руками мадам Селяви облеклась в широкое ниспадающее одеяние из белого муслина. Судя по тому, как ее обильная плоть приплясывала под муслином, медиум, видимо, расшнуровалась и сбросила корсет – быть может, чтобы идеоплазме было свободнее циркулировать…
Дэвис благославляюще воздел руки.
– Медитация мадам Селяви привела ее дух в гармонию с высшими силами. Она теперь заряжена и готова к истечению. Во имя Азар-Ун-Нефера и Сехет, Аламписа и Кобаха, Велиала и Ивша-деваты пусть же распахнутся врата!
Мадам Селяви заняла свое место во главе столика, оказавшись прямо справа от Эмили. Тем временем Дэвис установил пергаментный экран перед двумя свечами, погрузив комнату в еще более густой сумрак. Затем он занял
– Пожалуйста, все соедините руки и постарайтесь успокоить и открыть свой разум. Духи чрезвычайно чувствительны ко всякой негативности. И помните: вы ни в коем случае не должны разрывать кольцо до официального завершения сеанса! В противном случае я не отвечаю за последствия.
Эмили подумала, что Дэвис, упоминая «негативность», свирепо посмотрел прямо на нее. Но густота теней не позволяла быть ни в чем уверенной.
Как бы то ни было, она выполнила инструкцию: левой рукой крепко ухватила лапищу Уолта, а правую предоставила пухлому и липкому пожатию мадам Селяви.
Едва кольцо замкнулось, как ветер, взявшись словно ниоткуда, пригнул огоньки свечей. На лице мадам Селяви изобразилось мучительное напряжение. Эмили заметила, что на ее усатой верхней губе выступил пот.
Внезапно из дальнего угла гостиной донеслись громкие стуки. И одновременно без всякой видимой на то причины столик запрыгал и загарцевал, будто резвый жеребенок.
Дэвис произнес приглушенным голосом:
– Дух-проводник, или эпипсихидион, проникает в самое тело мадам.
Глаза медиума закатились – видны были только белки. Затем она заговорила высоким девичьим голосом, совершенно не похожим на ее собственный низкий тембр:
– Зачем Большой Вождь Дэвис вызывай маленькую Розовое Облачко?
– Принцесса Розовое Облачко! Как благодарны мы тебе, что ты отозвалась на наш зов. Мы знаем, как тяжко тебе отрываться от великолепия Обители Лета, чтобы беседовать с нами, простыми смертными…
Вмешался Крукс:
– Хватит призрачных любезностей! Спросите ее про трубки!
Дэвис сохранил полную невозмутимость.
– Принцесса Розовое Облачко, мой друг, хотя и резок, коснулся предмета нашей встречи. Нам необходимо узнать, как следует расположить вместилища идеоплазмы на нашем корабле. Не будешь ли ты так добра, не просветишь ли нас?
Наступила пауза. Затем:
– Ах! Трудно увидеть… Погоди! Сделать священную печать. Но также помещать трубки высоко и низко, покрывать большое каноэ, как бизонья шкура покрывать типи вождя.
– Хм! – сказал Крукс, но, видимо, был удовлетворен компромиссом.
– Благодарим тебя, принцесса. Теперь ты можешь удалиться…
– Погодите!
Голос Остина. Эмили содрогнулась, увидев, как горе исказило лицо брата.
– Прошу тебя, не могла бы ты передать мне весть от моих нерожденных детей? Они знают, что я прибуду обнять их?
– Малютки, которых плохая скво убивать, ждать отца на полях счастливой охоты.
По лицу Остина покатились слезы.
– Благодарю тебя, принцесса, благодарю тебя…
Теперь, скрепив сердце против горя Остина, заговорила Эмили в согласии со своим тайным планом, который скрывала даже от Уолта:
– У меня тоже есть вопрос к духу, если мне будет дозволено.
Дэвис чуть-чуть поколебался, затем сказал:
– Разумеется, но я ничего гарантировать не могу.
– Я понимаю. Принцесса, мой вопрос к Леонарду Хэмфри, моему старому учителю. Можете ли вы найти его?