Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
– Мужей больше нет! Что мне осталось?
– Она отбросила волосы обеими руками, движение заставило выпятиться грудь, и Ханако подумалось о проклятиях анатомии.
– Великая пустота пожрала душу, милый мальчик, и нужно ее заполнить.
– Новые мужья?
– Нет! Хватит! Не видишь, я бегу легко, как бабочка, по лугам освобожденного разума? Внимательно смотри в мои глаза, Ханако, убивший Гневного Владыку. В этих прудах снуют все виды похотливого любопытства - вперед и назад, вверх и вниз. Нужна только смелость, чтобы посмотреть.
Этого он делать не хотел. Так что чуть повернулся, сидя на упавшем дереве, и уставился
Долина и ужасное озеро, в котором Эрелан убил дракона, остались далеко позади, но мир, казалось, не желал менять своих узоров. Они сидели у другого озера, возле очередной заросшей лесом долины. Два дня Ханако тащил воина, доспехи и оружие, а ночами, едва накатывала тьма, валился наземь, дрожащий и слишком усталый даже для еды.
Лейза Грач взяла на себя готовку, но Ханако приходилось запихивать пищу в рот Эрелана Крида, борясь с бредом, отводя беспорядочно колотящие руки, избегая острых как клыки зубов.
Впрочем, Ханако начинал подозревать, что Эрелан разумнее, нежели показывает. "От еды Лейзы даже мертвый одуреет. Надо предупредить вождя Джагутов. Не ставьте ее на кухню, иначе неупокоенные восстанут, впадут в бешенство и безумие, набросятся на земли смертных!"
– О, услади меня, Ханако, - вздыхала Лейза.
– Неужели не протянешь даже одну ласковую руку? Вот, я отдаю тебе твою долю часто срываемых плодов, столь заботливо взлелеянных и выращенных. Соски стонут, вспоминая, как их тянули и крутили. У них вкус меда, говорили мне, и запах цветов.
– Я видел, ты смазываешь их каждое утро.
– Секрет раскрыт! И ты еще говоришь о браке? Ханако, наше путешествие отвратительно, нет уединения даже для туалета и прочих дел. Вообрази интимность, юный господин, которая никогда не кончается. Не удалить ли мне волоски с твоих тайных мест, пока ты будешь выдавливать прыщи на моей спине? Нам суждено вытирать слюни с подбородков друг дружке каждый день, до заката лет? Скажи, какие еще подробности брака должна я поведать, дабы избавить тебя от романтических бредней?
– Прошу, Лейза. Я думаю об Эрелане Криде. Ему не стало лучше. В крови дракона было безумие.
– Говорят, среди жителей юга числятся монахи, давшие обет безбрачия. Проваливай в их холодную компанию, Ханако.
– Лейза Грач, умоляю, давай обсудим, что делать с нашим другом!
– Принесем его к Джагутам, разумеется. И к Азатенаям, что туда затесались. Они изучат нашего болтливого воина и решат, жить ему или умирать. Видишь, Ханако, эти вопросы вне нашего разумения. Эй, о чем это я? Ах, эти налитые плоды, столь сочные и манящие...
Тихо зарычав, Ханако встал. Отступил от костра, прошел мимо Лейзы и спустился на галечный пляж.
Звезды усеяли поверхность озера. Холодный воздух тек от воды, донося до Ханако слабый запах гнили, линию берега усеивал разнообразный мусор. Он медленно шагал вдоль края. Камни и вода... мир привык делать границы скопищем отбросов, словно при столкновении двух мирков вещи не сливаются, лишь ломаются.
Тел Акаи, большие любители рассказов о далеких странах, тем не менее были довольны своей изолированностью. Там есть что защищать, и
Единственным оружием против подобной глупости стал смех, поражающий сильнее и глубже клинков.
Война со смертью. Это заслуживает громкого гогота. "И смотрите, как мы хохочем на всем пути к Владыке Горных Обвалов. Иные идеи становятся оружием, ранящим владельца, поворачивающимся в руке с гибельной нежданностью".
Он обернулся на звук плеска, мельком заметил бурлящую воду, и кто-то вышел к нему. Ханако заметил блеск клыков, услышал невнятную ругань: незнакомец тащил огромный мокрый тюк. Выволок на берег и выпрямился, вставая лицом к Ханако.
– Это грубая самовлюбленность юных, Тел Акай, или милосердие умерло во всем мире?
Ханако ступил вперед, и Джагут швырнул мокрый тюк ему в руки.
– Пора поблагодарить вас за огонь, - бросил Джагут, проходя мимо.
– Маяк, манящая пирамида дров, сушилка для плоти и костей. Я увидел всё это и много большее.
Ханако крякнул под тяжестью груза, с которого еще текла вода. Поспешил за Джагутом.
– Но... но откуда вы?
– Лодка, Тел Акай. При помощи этой штуки путешествуют через озера. Если только, - добавил он, - лодка не возжелает исследовать глубины.
Они были уже около костра. Донесся голос Лейзы Грач: - Еще один незваный бездельник, Ханако? Не слышу ворчания и рева медведя, как и шипения дракона. Да уж, наше приключение сулит что угодно, кроме простого перепиха под мехами. Расскажи, прошу, сказку о потерпевшем кораблекрушение принце, готовом прыгнуть в мои объятия, и...
Она стояла, ожидая их: голос затих, когда Джагут ступил на свет, уже освобождаясь от мокрой одежды.
– Не имеешь ли ты, женщина, обыкновения пожирать маленьких детей своей сладкой ловушкой? Если нет, лучше ищи удовлетворения у спутника.
Лейза фыркнула и снова уселась.
– Бездельник, точно. Разожги костер, Ханако, при удаче такая жара высушит гостя в хрупкий листик, а ветер унесет в ночь.
Обнаженный Джагут подсел к костру и начал раскладывать одежду.
– Тел Акаи, - сказал он с деланным раздражением, - целыми неделями валятся с гор. Все ночи я, заточенный в стенах пещеры, мерил неровный пол шагами, искал покоя, а слышал лишь отзвуки бычьего рева, который с трудом можно принять за смех.
– Он поднес руки к огню.
– Но пусть никто не скажет, что Джагут, достойный своей соли, готов назвать убежищем одну пещеру. Я направился на поиски укрытия более отдаленного.
– Его лодка потонула, - пояснил Ханако.
Лейза Грач сверкнула глазами.
– Наконец-то краткость! Внимательно вслушайся в слова жалкого юнца, Джагут, и подумай - на досуге, разумеется - о ценности сжатых речей. Не все мы живем несказанные века, и твоя преамбула может увидеть нас поседевшими и согнувшимися от старости.
Вскоре Джагут встал и принес тюк, который недавно тащил Ханако. Развязал узлы и вынул свернутую кольчугу, затем шлем, пояс и два коротких меча в ножнах.
Ханако выпучил глаза: - Вы плыли со всем этим? Не думаю, господин, что даже я управился бы.