Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Архитектура мало соответствовала пышному названию - почти все комнаты тесные, с низкими потолками, каменные плиты полов исцарапаны и выщерблены после небрежного таскания мебели. Главная Палата Света, местоположение одноименного Трона, была на нижнем этаже. Верхние этажи разрушили, позволив золотому свету взлетать к небесам с такой мощью, что не видно было шатра-купола. Казалось, верхом здания завладело новорожденное солнце.
Зрелище это не особо впечатляло Инфайен, как и все, что она до сих пор видела в жизни. Она признавала в себе нехватку воображения и неумение удивляться, но не считала их слишком ужасными пороками. В подобных местах сомнительного величия она старалась демонстрировать неуклонную суровость
У Инфайен была незаконная дочь Менандора, пригретая другой семьей в виде некоей бледной пародии на обычай заложничества, но это не повлекло никаких выгод, позволив лишь избавить Инфайен от забот о ненужном ребенке. Она даже не вспоминала о нежеланной дочери.
Необходимо воображение, чтобы планировать будущее детей, предчувствуя и оценивая потенциал. Инфайен видела в Менандоре - в тех редких случаях, когда вообще задумывалась - лишь ущербное замещение себя самой, ведь вскоре ей выпадет случай умереть в своей битве, в своей безнадежной вылазке. Так что ублюдочная дочь - еще один естественный шаг в неизбежном падении семьи.
Новая кровь не имеет шансов устоять против судьбы Дома Менанд, ведь судьба хладнокровна и готова пролить всю кровь без остатка. Семьи редко гибнут внезапно. Более обыкновенным, понимала она, является медленное угасание, поколение за поколением, как сезон за сезоном старый илистый пруд обращается в вязкое болото.
Так что воображение бесполезно, и она отлично соответствует уменьшающемуся миру. Пусть другие, полные дерзких амбиций и неуклюжей алчности, пожинают плоды гражданской розни. Инфайен ожидала умереть во имя победы. Кровь ее жизни вытечет и будет налита в чашу, чашу принесут дочери, дабы Менандора пила свернувшуюся неудачу, как пила ее мать.
"Добро пожаловать, скажет напиток, в семью".
Доложившись, она недолго ждала приглашения пред лик Верховной Жрицы.
Палата Света сияла так ярко, что не видно было подробностей - лишь стоявшую перед ней Синтару. И хорошо. Ей нет дела до ловушек новой веры.
– Хунн Раал трахнул костер, - сказала она.
Идеальные брови Синтары взлетели.
Монотонным голосом Инфайен рассказала о том, что узнала.
Измена - не то будущее, которое загадывала для себя Шаренас Анкаду. Возможно, иногда она видела себя жертвой предательства. Но кровь на руках - это оказалось неожиданностью, и правота тех, что шли по следам, подтачивала ее решимость. Список причин, по которым она сделала что сделала, нес оттенок самолюбия. Негодование и недовольство - вполне достойные поводы для словесных оскорблений или, в крайнем случае, пощечины. Короче говоря, скромного ответа, соответствующего скромной ее роли в происходящем. "Но мечом по шее за столом таверны, голова катится, отскакивая от залитой пивом древесины... когда же я приобрела дурную привычку терять контроль?"
Вета Урусандер - грубый мужлан. Она напиталась его раздражением и пошла в Нерет Сорр и лагерь Легиона, раздувшись от чужой злости. Каждый встречный казался преобразившимся, все черты лиц казались новыми и несносными. "Враги мира. Лицо Серап. Лица Эстелы и ее муженька. Или Халлида Беханна. Тат Лорат. Инфайен. Хунна Раала.
Некоторые
Если измена имеет обличье, она похожа на меня".
Снежинки летели вниз, тихие как хлопья пепла. Небо было ярким, но бесцветным, белым как слои снега на голых сучьях и лесной подстилке. Дар зимы - тишина, жизнь замирает, впадая в какую-то спячку. К чему тут шокирующе яркая кровь? Растревоженная ощущением беззакония, даже осквернения, Шаренас присела и провела длинным клинком по шерстяной куртке солдата, избавляясь от запекшейся крови. Перевернула оружие и повторила действие, потом, бросив последний виноватый взгляд на бледное безжизненное лицо следопыта - видя, как снежинки тают на бровях, щеках, бороде, текут мелкими слезниками во впадины незрячих глаз - встала и сунула меч в ножны.
Огонь там и тут затронул лес, оставляя выжженные поляны и полосы, руины деревень. Осталась и вонь, делающая кислым холодный воздух. Тем не менее она находила следы: неровные провалы оленьих копыт, отпечатки когтей хищников, пропадающие под новым снегом крестики мелких птиц и стежки торопливых мышей.
Она бросила лошадей, сняв седла, уздечки и удила, зная, что животные найдут обитаемые места, когда нужда в пище и укрытии умерят восторг от нежданной свободы. Прирученные звери по природе своей ищут хозяев, или так она всегда полагала. Поколения и поколения зависимости превратили привычку в необходимость.
"Возможно, так и с нами, Тисте. Я познала слишком много одиночества. Но оказавшись среди сородичей, что же сделала? Как часто мы принуждены уничтожать то, в чем нуждаемся, словно влекомые ко злу, как ручьи тянутся к морю?"
Отягощенная мыслями, она двинулась, забираясь в гущу леса. Прошла через сожженные стоянки, находя кости, еще не избавленные от хрящей. Обнаружила под тонким одеялом снега тело убитого ребенка.
Гнев - сильная эмоция, но слишком часто она тонет в беспомощности, мало чего достигая своими содроганиями. Впрочем, Шаренас еще может им питаться, когда необходимо насилие. Однако гнев дает мало пользы, когда дело сводится к борьбе за выживание.
"Кагемендра, где ты? Почему мне хочется ощутить объятие твоих рук, твердых как старые ветви, почувствовать тоску твоих ласк? Ты как будто предлагал нежность зимы, а я застывала, не зная, какое время года выбрать. И все же я тоскую по тебе.
Знаю, ты не мой. Нет смысла воображать невозможные сценарии. Твой путь ясен и честен. Уже это разлучает нас. Я обречена оставаться чуждой, и ты не можешь не ответить тем же".
По лесу разносились звуки. Она не была одна. Крики вдалеке - резкие, алчные, радостные. Они будут гнать, ведя к намеченному пункту, где ее участь будет решена выпадами клинков. Ей уже загородили путь на юг. Сейчас ее преследуют разведчики, преимущество остается за ней: их слишком мало, заслон можно будет проломить, особенно если пойти назад, снова в открытые пустоши.
Но разведчики - только передовой отряд. Из Нерет Сорра вполне могли послать половину роты с лейтенантом или даже капитаном во главе. Разведчики должны травить ее, заставлять двигаться. Подойдет регулярная пехота и начнет настоящую охоту. Ей не найти избавления на востоке.
"Кагемендра, гляди, что я наделала. Гляди, куда меня занесло. Начала свою войну против Легиона Урусандера. Найду ли я союзников во врагах Легиона? Трудно сказать. К чему им звать предательницу, убийцу в свой лагерь? Ох, как шатко знамя праведного воздаяния. Посмею ли я понести его пред собой, защищая то, что сделала?"