Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Фарор Хенд покачала головой: - Вы отлично справились. Знайте это. Вы во многом лучше Галара Бареса. Плетете соблазн речами и манерами. Толкаете нас к откровенности, обычно недоступной.
Празек хмыкнул.
– Четырнадцать мертвецов, мужчин, убийц женщин и детей. Похоже, кое-кто еще тут очень откровенен.
– Боюсь, Варез не особо старается отыскать нашего палача. Впрочем, говорят, он тревожится за Листара. Как ни странно, тот еще жив, хотя отказался от охраны.
– Думаю, в этом ключ, - заявил Датенар.
– Многие считают обвинения надуманными, - объяснила она.
– Насчет Листара. Сержант Ренс смотрит на него и качает головой, говорит,
– Значит, женщины не видят в нем дурного.
– Да, не видят крови на руках.
– Тогда убийца согласен с вами. Это женщина, умелая с ножом.
– Большинство согласны с вами, сир.
– Варез едва таскает ноги.
– Возможно, он ждет, когда ситуация разрешится сама собой, - предположила Фарор.
– В известное время убийца удовлетворится свершенным правосудием.
– Похоже, вы не уверены.
– Не знаю точно, Датенар. Правосудие, видится мне, находит силу в свершениях, и рвение его не иссякает.
– Она говорит об импульсе, - буркнул Празек, тыкая хлипкой палкой в костер.
– Незримые потоки. Воля без разума. Армия может обрести ее вполне легко, как и толпа. Надо надеяться на воскрешение Торас Редоне. Надо надеяться, что Легион Хастов найдет твердое руководство перед ожидающей его участью, какой бы она ни была.
– И большая часть ответственности, - вздохнула Фарор, - ляжет на нас, офицеров. До вашего приезда, ну... Галару Баресу не особенно приходилось выбирать. Варез, Ренс, Ребл, Курл - вы уже встретили их и остальных. Даже Кастеган...
– Кастеган, - прервал ее Празек, выговорив имя с рычанием.
– Знаем мы эту породу. Оставьте его нам, Фарор Хенд.
– Судьба его неведома, но я уже сочувствую ему. И надеюсь, что на меня вы не обрушите свой гнев.
– Этому типу требуется испытать посрамление, - сказал Датенар, небрежно махнув палкой.
– Он одинок, он тоскует, но и полон злобы к выжившим, среди коих стал первым и главнейшим. Мы его переделаем.
– Или вышибем разумение, - дополнил Празек.
– Ренс, - продолжил Датенар, поглядев на Фарор.
– Это та тихоня с израненными руками, да?
– Она греет большой котел с утра, - сказала Фарор.
– К ночи он начинает кипеть. И тогда она за шатром раздевается до пояса и погружает руки в обжигающую воду. Оттирает их пемзой и щелоком.
– Оба мужчины молчали. Она продолжила: - Она не помнит, как утопила новорожденное дитя. Но руки напоминают. Полагаю, и боль тоже. Ответом на отсутствие воспоминаний стал ритуал боли. Господа, умоляю вас не мешать ей. Возможно, она не сумеет командовать ротой, но поразительно уже то, что она держит себя в рамках.
– Подробности неясны, - тихо проговорил Датенар, - но я ощутил в ней что-то несокрушимое. Фарор Хенд, нужно нагрузить ее еще больше...
– Господа...
– Легион несет безумие и в него одет, - сказал Празек.
– Ему нужен становой хребет. История Дома Хаст, его слава и его позор не помогут новому рождению. Оружие и доспехи смеются, но тембр голосов выдает беспомощность. Итак, нам нельзя равнодушно взирать на лихорадку магического железа!
– У нас есть заключенные, - продолжил Празек, твердо глядя на нее.
– Вот наш жребий. Они вышли из ям, ходов в земле и скалах. Мы вывели их. Внешний авторитет их не проймет, ведь они давно отвергли любой авторитет. Есть большая разница - встать на колени или быть опущенными на колени. Галар Барес был прав, говоря за них. Теперь и мы должны оценить это имущество, понять, что можно использовать.
– Но душевные терзания
– Мы будем жестокими, да.
– Она обдирает себе руки не из маниакального желания убрать невидимые пятна, Датенар. Если вы с другом вообразили символ столь грубый...
– Нет, Фарор, мы отлично слышим вас.
Празек кивнул.
– Ритуал призван пробудить боль, потому что боль держит ее здесь, в сознании. Держит в живых.
– Но все это не имеет смысла для Легиона, господа.
В ответ Празек вынул новый меч. Отражение пламени лизнуло его длину тускло-красным языком. Глухое бормотание родилось в мече, превращаясь тихое, но страшное хихиканье.
– Вот что нас ждет, Фарор Хенд. Любое острие несет боль, верно? Заключенные - само их название говорит за себя. У них отняли всё. У каждого есть давнее происшествие, ставшее капищем боли, обид, измен, потерь и скрытых мечтаний о мести. Как флагелланты, они умеют лишь ходить по кругу, хлеща по спинам и оттого ощущая себя живыми. Они говорят, будто хотят забыть прошлое. Иные даже клянутся, что сумели. Другие готовы защищать капище, веря, будто это место наказания, правосудия, и тем избавляясь от личной ответственности. Но все это бесполезно и лживо. У каждого мужчины и женщины на спине висит груз, и они будут жить с ним.
Датенар добавил: - Потеря свободы дает особую боль. Вот войско, ритуально сдирающее с себя кожу. Каждое утро. Солдаты проводят дни в разговорах о свободе - многие хотели бы сбежать - но теперь они, наконец, начинают видеть... Не будет свободы, ни здесь, ни там - за огнями костров, за пикетами. Нет никакой свободы, Фарор Хенд.
– Мы должны сделать Легион Хастов, - сказал Празек, вкладывая клинок в ножны, - обещанием. Каждому заключенному, каждому солдату. Просыпаетесь с болью? Маршируете с болью? Едите с ней? Спите с ней? Вдыхаете боль и выдыхаете боль? О да, друзья мои. Вот вам Легион Хастов, ответ на всё.
– Легион Хастов разжигает костер под жгучим светом восходящего солнца, - произнес Датенар.
– Ставит котел на уголья, созывает солдат в строй. Руки в кипящую воду, начнем боль нового дня.
– Мы сделаем легион их домом, - согласился Празек.
– Привычным храмом, в котором будет место всем привычным, личным капищам боли. Железо хохочет, доказывая, что попало в плен, что помощи нет. Вымуштровав солдат, мы заставим железо рыдать.
Фарор Хенд уставилась на мужчин, на жестокие, освещенные пламенем лица. "Бездна подлая, я вижу монстров... и благословляю каждое их слово".
Стенки шатра - хлипкая преграда; за всю недолгую карьеру Вареза в Легионе Хастов он ни разу не ощутил себя в покое и безопасности. Вощеный брезент даже не скрывал ночью присутствие обитателя - масляные фонари или лампы отбрасывали тени на стены. Он готовился ко сну и, когда кто-то поскреб по дверному пологу, а затем и постучал ручкой ножа по шесту, всерьез подумал промолчать. Но его присутствие вполне очевидно, изображать обратное было бы глупо и по-ребячески.
Буркнув позволение войти, он сел на койку, ожидая очередного гонца с очередными дурными сообщениями. Кажется, эта молитва бесконечна, скопление народа порождает непрестанную череду новостей. Не удивительно, что почти все офицеры блуждают между переутомлением и некомпетентностью - одно питает другое. История полна рассказов о неудачных битвах, полна ужасающих примеров ошибок, каскадов роковых решений, приведших к бессмысленной резне сотен и тысяч невезучих солдат. Варез уже ничему не удивлялся.