Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Дабы не заговорила тишина.
Удивительно, повторяла себя Серап, сколько всего может рассказать тишина, дай ей шанс.
Сестры составляют сообщество, связанное тесно и интимно. Сообщество становился насмешкой над любым одиночеством, пусть только чтобы отразить его угрозу. Ей следовало тосковать гораздо сильнее. Она же ощущала себя оторванной, дрейфующей, а над водой плывет туман, и даже ряби не увидеть на слепой глади.
Рисп умерла в битве далеко на западе. В первой битве. Севегг умерла рядом с Нерет Сорром,
Да, точно. Кто же станет?
"Они. Они посылают снова и снова. Муштра - лишь тончайший слой полировки. Невинность остается. Пусть воображение любого солдата строит сцены грядущего, невинность остается.
Ну же, милые детишки, вытаскивайте клинки и вперед, в мясорубку.
Вот первый шок. Лица, искаженные намерением убить тебя. Их много вокруг, и каждый желает унести твою жизнь. Твою жизнь! Что же случилось? Как такое возможно?"
О, еще как возможно. Так и будет. Никакая маскировка, позы смелости и упорства, не скроют белых, без единого пятна знамен, что несут в бой слишком многие.
Но думать означало ощущать, как бьется, бьется и ломается сердце. "Забудь юные лица, пыжащиеся выглядеть злыми и опасными. Забудь мимикрию, попытки казаться мудрыми, опытными, равнодушными. Все это, милая, лишь маски, обращенные и наружу и вовнутрь, не убеждающие никого. Нет, смотри на белые, девственные знамена.
И думай, если посмеешь, о пославших их в битву. Думай, Серап, ибо я не могу. Не должна. Но мы подошли слишком близко, ты и я, и если продолжим безмолвную беседу, одной придется дрогнуть. И сбежать.
Прикончить тишину, заместить пустыми разговорами или кружками эля, или мужиками, к которым ты прильнешь со смехом и намеками. Да, в компанию, заполним момент. Переполнимся и лопнем, желая плыть в момент следующий и так далее..."
Одиночество требует смелости. Теперь она знала. Буйные гуляки выказывают трусость этим диким и назойливым общением со всеми и каждым: вот бесконечная потребность слиться и влиться, держа под запором воющую тишину уединения. Но не ей презирать, ибо эта нужда ей отлично знакома.
"Отчаяние.
Отчаяние - тайный язык каждого потерянного поколения. Вы ощущаете его при виде безгрешных душ, марширующих в полное сражений будущее. Пока остальные, уже лишившиеся невинности, смотрят равнодушными глазами".
Она одиноко сидела за столом, среди сумрака и копоти, и повсюду молча развевались белые флаги.
Некоторое время спустя в таверну вошли
Но Хунн Раал - не Вета Урусандер. Уроки, вынесенные капитаном с полей брани, искажали достоинство и делали вежливость насмешкой. Разумеется, он не один такой. Цинизм и презрение осаждают души всех ветеранов; если подумать, Серап и сама осторожно огибает опасные помыслы о смысле происходящего, об истинной цене войны.
Гости вели себя нагло, нарываясь на ссору. Не совсем трезвы, но и не так пьяны, как показывали.
Откинувшись на спинку стула, дальше в тень, Серап осталась незамеченной.
– Чую отрицателей, - сказал один из солдат, тыкая пальцем в содержателя.
– Эля, но не той разбавленной мочи, что ты здесь подаешь.
– Всё из одной бочки, - пожал плечами хозяин.
– Если не нравится моя выпивка, всегда можете уйти.
Второй солдат засмеялся: - Да, можем. Но не значит, что уйдем.
Фермеры за ближайшим столом принялись скрипеть стульями. Братья, решила Серап, четверо братьев. Грузные, слишком бедные, чтобы напиться вдоволь, они вставали, злобясь как медведи-шатуны.
Содержатель поставил солдатам две кружки и попросил заплатить, но ни один не подал монету. Попросту осушили кружки.
Братья уже стояли. Шум заставил солдат обернуться. Оба заухмылялись, хватая рукояти мечей.
– Поиграть желаем?
– спросил первый, вытаскивая клинок.
Увидев это, братья засомневались - ни у одного не было оружия.
Серап вышла из полумрака. Солдаты увидели ее и состроили невинные лица. Серап подошла ближе.
– Сир, - сказал второй.
– Это ничего не значило.
– Очень даже значило. Вы вели к тому, чего хотели. Сколько еще ждет снаружи?
Мужчина вздрогнул и криво улыбнулся.
– Ходят слушки, сир, об отрицателях в городе. Шпионах.
Первый солдат добавил: - Моего товарища порезали, сир, как раз прошлой ночью. Он не видел, кто это был. Мы лишь ищем ножи.
– Хебле получил от приятеля-солдата, - сказала Серап.
– Жульничал в кости, а местные не решаются в них играть с солдатами Легиона. Ваша рота?
– Девятая, сир. Серебряная Рота капитана Халлида Беханна.
– Серебряная.
– Серап улыбнулась.
– Как Халлид любит кичливые прозвища!
Второй солдат ответил: - Будьте уверены, мы передадим капитану ваше мнение, сир.
– Это был укол, солдат? Что ж, когда расскажешь Халлиду, постарайся сразу же отбежать. Он наверняка вспомнит, как я хохотала ему в лицо. Серебряные, Золотые! Не пора ли побрить головы налысо и назваться Жемчужными? Или, для наиболее тупых, Булыжными? Боюсь, мой смех заставил его потерять терпение. Бедняга. Его легко разозлить, и ты сам это поймешь.