Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Но жрецы? Большинство в порядке, я уверена. Честные, почтительные, достойные доверия. А как насчет других, надевших мантии и рясы с нечистыми намерениями? Что видят они - те, что жаждут испортить детей?
Лучше спроси верховную жрицу, отец. Ибо у меня нет ответов. Лишь знаю, знаю с уверенностью: внутри каждого извращенца лежит труп ребенка. Жаждущий компании".
Она была уже в доме, на лестнице. Поднявшись на нужный этаж, повернула к покоям Урусандера.
Солдаты
– Отец проснулся, - сказала она.
– Капитан Шаренас вызвала меня к нему.
Солдаты посторонились. Один сказал ей, проходящей мимо: - Целую ночь пропустила.
Тихие смешки угасли, когда она закрыла дверь и прошла в комнаты.
Стол, чуть не падающий под весом свитков и странных ящичков из раковин, в коих Форулканы хранили свои священные писания. За этим нелепым монументом ее приемный отец, лицо усталое. Он чуть не вскочил при ее появлении. Он казался загнанным в угол.
Она знала такое выражение лица: видела его в своей палатке. Вот только что, этой ночью.
Ренарр расстегнула плащ, бережно сложила его на угловом стуле. И прошла к столу.
– Последнее найденное вино.
– сказала она, беря графин и нюхая, - было кислым.
– Налила себе.
– Отец, у меня много есть что сказать.
Он не желал встречаться с ней взглядом, уставившись в свиток.
– Слишком поздно для беседы.
– Если ты о ночном времени, то да.
– Я не о ночном времени.
– О, этот крепостной вал, - вздохнула она.
– Знаю, почему ты его насыпал. Ты любил мою мать, а что сделала я? Пошла в лагеря, в таверны, чтобы учиться иной профессии. Я наказывала тебя? Скорее скучала. Или была в возрасте, когда мятеж кажется отличной идеей, полной... идеалов. Сколь многие в моем возрасте ярко пылают, смутно и с отчаянием осознавая, что это пройдет и погаснет. Наш огонь. Наша прыть. Вера в то, что мы так важны.
Он наконец поглядел на нее через заваленный стол.
– Оссерк, - продолжала Ренарр, - сияет не здесь. Где-то. Я так далеко не зашла.
– Тогда, Ренарр, твой... мятеж... окончен?
Что это в его глазах, надежда? Она не была уверена.
– Отец, не могу объяснить четко. Но знаю, что выбор дал мне не только использованное тело. Мать была офицером в твоей роте. Я ее дочь, выращенная вдалеке от ее любимого легиона. Итак, я ничего о нем не знаю, не знаю солдатских путей, путей матери.
– Она хлебнула вина.
– Что она сделала со мной, ты сделал с Оссерком... да, все твои дети наконец стали понимать твои резоны...
Ренарр не ожидала, что ее слова заставят заблестеть мужские глаза. Откровенные, мучительные переживания на лице Урусандера ее потрясли.
Ренарр отвела глаза и поставила кубок.
– Один юный легионер пришел ко мне ночью. Пришел не за дешевой любовью, но чтобы исповедать грехи. Резня невиновных. Ужасные изнасилования. Мать и юные дети. Он назвал роту и взводы.
Урусандер встал из-за стола, выйдя к ней. Сделал движение, будто хотел потянуться и заключить ее в объятия, но что-то помешало.
– Отец, - произнесла она, - твои дети встревожены.
– Я все исправлю, Ренарр. Обещаю. Я все исправлю!
Она не желала открывать перед ним сердце, чтобы не ощутить укол жалости. Хотя подобные чувства давно утонули в глубинах души. Ренарр не ожидала, что они могут вернуться.
– Твоей верховной жрице, отец, нужно уразуметь: ее храм и ее вера должны стать чем-то бОльшим. Говори с ней, отец. Говори о надежде. Ей не просто должны все служить, она должна и что-то отдавать взамен.
Ренарр отступила и подобрала кубок. Осушила, пошла забирать плащ.
– Моя кровать - не место для исповеди, особенно кровавой. Что до прощения...
– она обернулась, послав ему слабую улыбку, - да, это подождет. Мне есть еще чему учиться, отец.
Тот казался истерзанным но, когда медленно распрямил спину, он встретил ее взор и кивнул.
– Я буду ждать, Ренарр.
Она ощутила обещание, словно удар в грудь, и торопливо отошла к стене, путаясь в застежках плаща.
Урусандер сказал в спину: - Пойди в свою комнату, Ренарр. Хотя бы на эту ночь. В городе происходят страшные события.
Она заколебалась, но кивнула.
– Одна ночь, да. Хорошо.
– И, Ренарр... поутру я желаю услышать от тебя все подробности сказанного тем молодым солдатом.
– Разумеется.
– Он не услышит. Она уйдет до рассвета.
"Спальни девочек и мальчиков. Все пути к палаткам и храмам. Кто мог вообразить такое расстояние, и что можно пройти его так быстро, за пару лет?"
Силанн брел по лагерю, сгорбившись от холода. Новый обычай женушки - посылать его куда захочется, доставлять письма и по иным мелким, унизительным поручениям - уже не так тяготил мужа. Он понимал, что это своего рода наказание, но уже почти радовался избавлению от ее общества. Лучше ледяной ветер, чем презрение в глазах, чем мириады отточенных способов явить ему пренебрежение.
Командование требует таланта, и он не так глуп, чтобы верить, будто наделен им в изобилии. Он делал ошибки, но пока что без громких и явных последствий. Это удача. Силанн ощущал, как возрождаются возможности, как открывается путь вперед. В следующий раз он сделает лучше. Покажет Эстеле, что она вышла замуж за достойного.
Впрочем, злобная баба выкопала глубокие рвы, вытащить ее оттуда будет нелегкой задачей. Но он заставит увидеть себя в новом свете, любым способом.
Да, тот мальчишка, то бегство. И Грип Галас. Но тогда было давление, напор неотложных решений, тут любой зашатался бы. Пролить кровь и тут же все скрыть. Мгновения паники овладевают любым офицером.