Сто баксов на похороны
Шрифт:
– Да, – кивнул Олег, – тяжело сейчас. Мы вот рыбой торговали. Не то чтоб миллионы имели, но на жизнь хватало. А сейчас, – он вздохнул, – не знаю, как быть. Как-то сразу без жены и сына. Плохо мне.
– Лично я бы на твоем месте взял двустволку и нашел этих сук. И накормил бы их картечью. А то клево выходит: они твоих ухайдакали и тебя под статью подвели. А где гарантия, что не посадят тебя? Нет такой гарантии. Я считаю, если сидеть, так за дело. Лично я найду тех приятелей, которые меня угробить хотели. Я ведь ментам не все сказал. – Устинов усмехнулся. – Так что найду этих гнид и поговорю с ними как надо. Давай еще выпьем.
– Знаешь, – вздохнул Олег, – я все
– Иногда хреново быть подстилкой, о которую ноги вытирают, – перебил Юрий. – Дело твое. Только тогда зачем все это? Молчал бы в тряпочку. Ведь, наверное, понял, что крайним все равно ты будешь. Поплакал бы на суде: да, граждане судьи, выпил пивка. И не знаю, как с дороги слетел. Или ты еще в справедливость веришь? Нет ее. Нас в Грозном знаешь как подставляли? Мы армия, а нас боевики били как хотели. Как Басаев дошел до Буденновска? Пропустили. Выгодна война кому-то, кто в верхах сидел, деньги на ней делали. Басаев, мол, сейчас пчелами занимается. Да хрен он на всех этих пчел забил. Кавказ – это стратегически важная точка, и у Запада есть шанс оттяпать Кавказ от России. Так что не сегодня-завтра там все по новой начнется. Поэтому и гибнут на блокпостах парни из СОБРа. Сибиряков на Кавказ шлют. Умора! Эти боевики, как джейраны, по скалам прыгают. Знают где, что и как. А я вот с автоматом приехал на Кавказ и во все глаза смотрел. Я же, кроме Тамбова, и не был нигде. И автомат-то как следует узнать не сумел, а мне сунули его и приказали – стреляй. В кого? Ведь Чечня – это Россия. Выходит, по своим поливать? Гражданская война, что ли? Впрочем, извини, – сказал Юрий. – Я зря этот разговор затеял. Давай вмажем! – Он поднял рюмку.
– И как тебе это? – спросил Степан.
– Все в порядке вещей, – усмехнулся сидевший за столом Андрей Егорович. – Значит, мы их достали, раз они снова к нам своих боевиков прислали. А мы им доказали, что мы не боксерские груши, которые можно безнаказанно бить. Вообще-то от тебя я не ожидал, что ты бой примешь.
– Так со страха! – весело признался Степан. – Все равно колбасить будут, вот и пошел в атаку. И знаешь, – он подмигнул напарнику, – очень этим доволен. Себя уважать начал. От тебя им тоже перепало.
– Да если бы не ты, – поддаваясь его веселому настроению, улыбнулся Егорыч, – отделали бы меня прилично. Ты молодец, понял, что и ко мне пойдут. Догадался милицию привести.
– А когда бояться начинаешь, и соображение быстрей работает. Как говорят, экстремальная ситуация. Правда, лучше не было бы таких ситуаций. Я все-таки не герой, и подставлять свою башку никакого желания нет. Но теперь выбирать не приходится – или они нас, или мы их. Ты номер джипа не помнишь? А то менты уже несколько раз спрашивали. Я говорю, что он вроде как грязью забрызган был.
– Так оно и есть, – кивнул Егорыч. – Иначе бы я запомнил. И все, давно бы сидели эти сволочи.
– Ты думаешь, если их упекут, – недоверчиво спросил Степан, – то все и кончится?
– Конечно. Ведь они какие-нибудь новые русские. Просто из себя строят черт знает что. А когда поймут, что за них всерьез взялись милиционеры, враз хвост прижмут.
– Я думал об этом, но по-другому. А если они решат с нами счеты свести? Ведь видел – к нам два раза приходили, и все время другие. Кажется мне, они с тамбовскими дела имеют. Так что кто знает, может, когда поймут, что терять им, кроме свободы, нечего, решат с нами рассчитаться. Сейчас ведь демократия! – Степан усмехнулся. – И если потерпевшие и свидетели на суд не явятся,
– Закон все-таки есть, – не согласился Андрей Егорович. – И поэтому ничего у них не выйдет. Судить и сажать будут их.
– Ты что, – удивленно посмотрел на него Степан, – с луны свалился? Где он, закон, если зарплату не платят и пенсию не…
– Сейчас почти везде все платят. Конечно, не то, на что по-настоящему жить было бы можно, но все-таки отдают. И зарплату, и пенсии. Просто из-за кризиса до сих пор очухаться не могут. Но будут у нас, в России, жить по-человечески, вот увидишь.
– Я порой просто поражаюсь! Ты вроде мужик умный, рассудительный, а иногда такое ляпнешь, что голова кругом идет. Какая жизнь? – махнул он рукой. – Живут в России прекрасно те, кто умеет по-крупному воровать. Вот…
– Давай не будем, не нам судить. Сейчас надо о другом думать. Может, ты прав и эти сволочи не отстанут. Я сначала возражал, но сейчас как-то вдруг понял – ты прав. Но на договор с ними все одно не пойду.
– А кто про договор говорит? – ухмыльнулся Степан. – Но нужно переговорить со стражами порядка, пусть охрану дают. В конце концов, мы живем в демократическом государстве и имеем право, чтобы наша жизнь охранялась по-настоящему. А то получается, что…
– Кто же тебе эту самую охрану даст? Я лично вот что подумал. – Егорыч поднялся и шагнул к двери в комнату. Остановившись, посмотрел на Степана. – Ты, наверное, поживи у меня. Вдвоем оно все-таки безопасней. Если чего начнется, и отбиться легче будет. Я сейчас…
Он вошел в комнату. Степан достал сигарету. Вернулся Егорыч. В руке он держал охотничий карабин «соболь».
– Штука неплохая. – Выставив затвор, передернул. – Калибр пять и восемь. Сейчас другие делают, а этот у меня был еще в советское время. Правда, тогда не разрешали такие покупать. А после того как вышел закон об охотничьем оружии, охотничий карабин в любом магазине купить можно. Я в милицию пошел и зарегистрировал его. Магазин пять патронов. Шестой можно в ствол. А для тебя у меня двустволка имеется, – подмигнул он Степану. – Всадишь из двенадцатого калибра картечь в мягкое место – долго вспоминать будут.
– Значит, ты будешь по ним, как по зверю хищному, пулями стрелять, – улыбнулся Степан, – а я картечью шпарить? Не пойдет! – Он сунул руку за пояс, достал «наган». – Деда моего, – отвечая на удивленный взгляд Егорыча, ответил он. – Старой системы. После каждого выстрела взводишь курок. Семь штук в барабане. И пять в запасе. Дед тот еще мужик был. Я, кстати, получил в наследство от него домище в Уметском районе. Далековато, правда, но выбирать не приходится. Я в доме начал разбираться и на чердаке нашел коробку. Открыл, а там «наган» и патроны. Все в идеальном состоянии. Я дважды опробовал, – добавил он, – на двадцать шагов в пачку сигарет попал оба раза.
– Но ведь если у тебя его найдут, то посадят. Сейчас за незаконное хранение огнестрельного оружия срок дают. Сдал бы ты его или выкинул.
– Да уж ни в жизнь. Теперь пусть мне на дороге пистолет покажут, я ответить смогу. Счастье этих, которые приходили, что я как-то забыл о нем. А может, и мое счастье. Но теперь все. Я с ним не расстанусь ни за что. Пусть сунутся. Ты вот мне ружьишко предлагал. А ведь за него тоже запросто можно в тюрьму угодить.
– Если не ворованное, – ответил Егорыч, – только изымут, и все. Конечно, если из него обрез сделать, тогда…