Сто чистых страниц
Шрифт:
Пару секунд я соображал, как бы повежливее отказаться, потому что меня совершенно не привлекала эта идея.
— Мама привезет ее сегодня днем. Правда, замечательно? — протараторила она, не успел я открыть рот.
Я, как всегда, не смог отказать, но ждал появления девочки с нескрываемым ужасом. Еще бы, ведь Джулия нарисовала отличный портрет: не ребенок, а комок нервов, капризный и постоянно чем-то недовольный.
К моему удивлению, девочка молча вошла в квартиру и остановилась, вцепившись в руку матери. Наверное, я произвел на нее сильное впечатление.
— Здравствуй,
— Сарлотта!
— Сарлотта? Какое красивое имя!
— Да нет, ее зовут Шарлотта, она просто не выговаривает некоторые звуки!
— Спасибо, Джулия, я догадался… Шарлотта, хочешь печенья или мороженого?
— Хотю!
— Нет, Шарлотта, только не это! Сейчас будешь грызть печенье и везде накрошишь!
— Да ладно, Джулия, ничего страшного, ей уже три года. А если запачкает что-то, не беда… Ты же будешь есть аккуратно, красавица моя?
— Да, обесяю!
Я усадил ее на диван. Она прислонилась к спинке и вытянула маленькие ножки, которые даже не доставали до края сиденья.
Она старалась есть очень аккуратно.
Мне пришлось долго переключать каналы, пока не нашлось то, что ей понравилось.
Шарлотта смотрела мультик и улыбалась.
Я смотрел на Шарлотту и тоже улыбался.
Через несколько дней я снова пришел к Луизе. Перед этим я, не моргнув глазом, расспросил о ней Мика, но он был настроен не больно-то оптимистично. Сказал, что собирается писать ей письма, пока не иссякнет вдохновение, а уж потом рискнет познакомиться. Он больше ни разу не встречал ее в лифте, хотя по утрам долго катался вверх-вниз.
В общем, я собрался с духом и отправился к ней.
— Здравствуйте, Луиза!
— Здравствуйте. Опять проблемы с цветами?
— Н-н-нет. Не совсем. На самом деле я не работаю в службе доставки. Сейчас я все объясню…
В общем, я рассказал ей о Мике. О том, что я его лучший друг и что он влюбился в нее, о его стеснительности и моих опасениях… Я описал того Мика, которого хорошо знал: нежного, заботливого, верного, искреннего. Вначале она смотрела на меня подозрительно, но потом ей, кажется, стало любопытно…
— У вас нет, случайно…
— Может, перейдем на ты?
— Хорошо. У тебя нет, случайно, его фотографии? Судя по твоим словам, он очень милый человек…
— Я как раз хотел тебе показать. Вот, держи. Ну, что ты о нем думаешь?
— Ой, я же его знаю! Я как-то заговорила с ним в лифте! Не понимаю, что на меня нашло… Не может быть!
— Чего не может быть?
— Он такой красивый…
— Только не это! Я уже полчаса объясняю, что не надо судить по внешности!
— Да, но… Мне бы и в голову не пришло, что это он. Я правда ему нравлюсь?
— А почему нет? Не понимаю, что тут удивительного! Послушай, мне пора возвращаться на работу. Я оставлю тебе его номер и…
— Ты что, я никогда не осмелюсь позвонить ему…
— Как же с вами сложно! Запиши все-таки его номер и дай мне свой на всякий случай. А еще я оставлю тебе его фотографию. К красоте, как и ко всему
Она покраснела, мечтательно глядя вдаль. Словно представляя себя в его объятиях. Словно веря, что это возможно.
Джулия, конечно, не отвезла Шарлотту обратно к бабушке. Она осталась жить у меня, и в углу спальни обосновалась детская кроватка. В конечном счете это нисколько мне не мешало. Я даже радовался, когда, возвращаясь с работы, видел ее милую рожицу, вздернутый носик и платья в цветочек.
Я плохо разбираюсь в детях, но, сравнивая Шарлотту со своими племянниками и племянницами, готов сказать со всей ответственностью: она совсем не такой чертенок, каким пыталась представить ее Джулия. Да, иногда она шалит, может опрокинуть стакан, раз шесть — восемь за день падает, время от времени заливается слезами, но не совершает ничего ужасного. Джулия так не считает. Она постоянно отчитывает дочку и, едва услышав ее всхлипывания, вздыхает, всплескивает руками и восклицает: «Ну что опять случилось?»
Бедная малышка.
Дверцы шкафа в спальне слегка приоткрыты, луч света проникает в щель, сквозь которую малышка видит силуэт матери. Абсолютно голая, нервно дрожа, с ножом в руке, она мечется по комнате, заглядывая под кровать, за дверь, в первый шкаф… Догадываясь, что ей грозит, девочка забивается вглубь, пытаясь спрятаться за ворохом одежды. Но если мать посмотрит в шкаф, то непременно обнаружит ее. Я тоже это понимаю, даже вижу торчащие из-под платьев маленькие ботиночки, но ничего не могу поделать. Хотя я так хотел бы помочь… Невероятно, мать не способна сотворить такое с собственным ребенком!
Внезапно дверцы распахиваются. Из уст малышки вырывается вопль ужаса, тут же обрывающийся от чудовищного удара ножом в грудь… Я замираю, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. К горлу подкатывает тошнота. Когда рука с ножом замахивается для нового удара, я закрываю глаза руками.
— А-а-а! — кричу я.
— Да что ты как маленький!
— Пожалуйста, выключите!
— Вот видишь, ты слишком маленький, чтобы смотреть такое!
— Нет, мне уже десять…
— Маленький, маленький! Мы предупреждали! Девчонка!
Я бегу в свою комнату под смех и крики сестер. «Мокрая курица!», «Трус!» — прозвища, которыми они, не стесняясь, награждают меня.
Потом все погружается в темноту. Выныривая из нее, я оказываюсь перед блокнотом, открытым на странице со словами…
– 40 -
Мой первый фильм ужасов
До сих пор его помню. Всю ночь глаз сомкнуть не мог! Мать, убивающая дочь… Столько жестокости, столько крови… Мне понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя.