Сто глупых идей
Шрифт:
Мне хватило, когда я, еще учась в институте на втором курсе, привел домой подругу. Мы мирно зашли ко мне, в доме было тихо, время на часах – десять вечера. Все двери в комнаты закрыты, лишь кот, сонно зевая, вышел из кухни встретить поздних визитеров. Я был уверен, что мать спит, но нет, стоило нам с подругой прошмыгнуть ко мне в комнату, как дверь отворилась и показалось заинтересованное и улыбающееся лицо моей мамы:
– Добрый вечер, - смутила она мою подругу, едва успевшую отпрыгнуть от меня. – Вам чаю приготовить? Я ждала вас пораньше, а вы что-то задержались... до самого позднего вечера...
– Простите, - пролепетала моя девушка, покраснев.
– Мам, да мы пока из кино вышли, пока дошли...
–
– Да я всё понимаю, - продолжала вполне искренне (но как-то хищно) улыбаться мама, бегая оценивающим взглядом по моей подруге и ее короткой юбке, - я всё понимаю... Вечер-то какой чудесный, звездный... Грех не погулять и не поцеловаться под фонарями. Так вы на кухне чай попьете или вам сюда принести? А вам, кстати, девушка, домой родителям позвонить не нужно? Поздно же. Я бы волновалась на месте вашей мамы... Но я пойду, чай заварю...
– Не стоит, не стоит, я уже ухожу, - устыдилась девушка, рванув в прихожую одеваться...
С тех пор я живу отдельно.
Но, как мне кажется, неусыпный материнский контроль даже усилился в последние годы. Особенно бесит ситуация, когда вечером я не могу взять трубку, а она звонит и звонит, звонит и звонит... Нет, она не присылает мне сообщение, а именно добивается голосового ответа! Ну, понятно же, что я не один коротаю свои вечера, и мне не до ответов на телефонные звонки, но нет, ей непременно нужно выяснить, где я и с кем.
Один раз я не брал трубку, решив просто проигнорировать пропущенные вызовы (а их было уже порядка пятидесяти за какой-то час!), и поплатился за это: спустя сорок пять минут послышался звонок, но уже в дверь. И этот звонок было уже невозможно не заметить.
«Я просто волновалась... Ты не отвечаешь на звонки, я уже не знаю, что думать...» - ее вечная отмазка.
Потом был грандиозный скандалище. Она признала свою вину, попросила у меня прощения и поклялась, что больше так ни за что не станет делать. Она будет сидеть, и страдать молча. Ведь ей больше ничего не остается, как грустить дома одной, брошенной всеми, и ждать, когда сын (точная копия отца – этого неугомонного искателя приключений) вспомнит о ней и позвонит, дабы узнать о ее здоровье...
Когда папа дома, дело обстоит значительно лучше. Но проблема в том, что Эрнесто Вивьеро-старший дома почти не бывает, он не задерживается в семейном гнездышке больше чем на две недели. Всё его время, все мысли и мечты занимает его второе детище – любимый исследовательский центр. Собственно, центром его сложно назвать. Это всего лишь шайка ученых по предварительному сговору – в большинстве своем пенсионного или предпенсионного возраста – разъезжающих по миру в поисках доказательств палеоконтактов. Мой папа – некогда известный на весь мир психолог, впоследствии повернувшийся на регрессивном гипнозе и инопланетянах. Мама давно плюнула на его шизоидное увлечение. Как говорится, чем бы дитя не тешилось... Но летать с этим дитятей мама не желает. Ей гораздо комфортнее здесь, в Москве, со мной и моими выдуманными пассиями.
Я же учился и одновременно работал, но как только окончил университет, мама напрягла все свои связи (а у бывшей известной киноактрисы они весьма впечатляющие!), и меня устроили в самую крутую адвокатскую контору в столице. Уже спустя каких-то пять лет мне удалось открыть своё собственное дело, перетащив к себе половину клиентов с прежнего места работы.
Десять лет назад отец купил огромный дом с садом, в надежде загладить свою вину перед супругой за длительное отсутствие. Но мамино увлечение садом быстро угасло. Всевозможными посадками и дизайном вскоре стали заниматься садовники, а мама не нашла ничего лучше, как вновь обратить всё своё пристальное внимание на единственного сына. Я рос обласканным ребенком, ни в чем никогда не нуждавшимся, не имевшим ярко выраженных
Странное дело, потому что дружба – это ведь духовное наслаждение от согласия желаний наших сердец, и если это так, то это чувствуется. Поддавшись подобному наслаждению, душа человека должна возвышаться. И все мы такие возвышенные ходим, такие одухотворенные!.. Что аж тошно.
Все кричат о бескорыстной дружбе, но где она, черт побери, я хочу на нее хотя бы посмотреть! Сначала мы дружим, потому что нас связывает соседство или кровные узы, затем общность интересов, занятий, выгода и различные нужды, а после «друзья» наваливаются всей своей тяжестью... или ты сам наваливаешься на них...
А что нужно мне? А мне нужно тепло, в котором отсутствует резкость ранящих слов, и радость, исходящая из сердец, а не из умозаключений; мне нужно общение, окутанное безупречной чистотой помыслов. Чтобы хотелось этому человеку отдавать больше, чем получать взамен. Но вместо всего этого я вижу докучливых, корыстных и глупых людей, всеми силами стремящихся прикрыть свои пороки и расчеты благими намерениями. И получается, что я должен любить одного человека за одно, другого – за другое, третьего – за еще какое-нибудь качество, в то время как настоящую дружбу невозможно разделить и сказать, за что же конкретно ты любишь своего друга. Редко, кто может сказать: «Люблю тебя за то, что ты есть ты; за то, что ты существуешь и решил идти по этой жизни рядом со мной, плечом к плечу и сердцем к сердцу».
Помнится, что именно такие мысли и одолевали меня на границе миров между сном и явью, перед тем как я два года назад открыл глаза и сказал себе:
– Ну-с, с днем рождения, Эрнестито. Тебе сегодня тридцатник. Поздравляю! Дела идут в гору, у тебя шикарная работенка, пентхаус в центре Москвы и просторный особняк в ближайшем Подмосковье, крутые тачки, коммерческая недвижимость в Чехии; собственный, а не арендованный офис в столице и круглая сумма на различных банковских счетах. Прекрасно! Но где же та, что поздравит тебя с днем рождения, прильнув теплым поцелуем в самый важный день в году?
Очень хотелось пострадать.
Актерское мастерство у меня явно от матушки. В голове зазвучала песня Procol Harum "A Whiter Shade Of Pale" в исполнении Джо Коккера, и я театрально протянул руку, погладив пустую половину своей шикарной кровати; провел пальцами по шелковому постельному белью цвета слоновой кости, сжал тонкую простынь в кулаке...
Даже представил, как я офигенно выгляжу со стороны: весь такой красивый молодой мужчина в самом соку, одиноко лежащий в постели и переводящий отчаявшийся взгляд с пустой подушки на потолок. Вот я медленно отворачиваюсь от этой пустующей подушки, будто на ней оставлен чей-то такой дорогой отпечаток, что сам взгляд на нее вызывает физическую боль... Вот мои тоскливые глаза скользят по потолку, по шелку обоев и останавливаются на трех огромных окнах, задрапированных многослойными темно-фиолетовыми вуалями... Черт! Я даже почти досконально представил себе девушку моей мечты – блондинку, нежную и ранимую, в чем-то необыкновенную, умную, честную, понимающую и даже немного забавную, которая меня бросила по причине... Но я не успел придумать подходящую душераздирающую причину расставания, как начал трезвонить телефон. Мои поклонницы в реале били рекорды по красноречию.