Сто грамм для белочки
Шрифт:
– Я его лечила, – быстро начала разговор Валерия Максимовна, цепляясь рукой за рукав Евгения, словно боясь, что он убежит и не дослушает ее. – Но не из-за того, что он выбрал меня своим доктором, а потому что я в этом поселке – единственный врач, – объяснила Валерия Максимовна.
– Очень приятно, что вы его лечили, мы и не думаем, что вы в чем-то виноваты, и не будем подавать жалобу на вашу профессиональную некомпетентность, – не нашелся что сказать Евгений.
– Понимаете, у Петра Натановича, несмотря на возраст, было очень крепкое здоровье. Старик фактически ни на что не жаловался, – сказала докторша.
– Всему же когда-нибудь приходит конец, не мог же он жить
– Я сделала ему электрокардиограмму фактически насильно зимой, когда Петр Натанович пришел ко мне за бесплатными рецептами для Инессы Филипповны. Меня насторажил возраст, и я захотела проверить состояние его здоровья. Он сдал кровь и мочу, и, знаете, анализы были в пределах возрастной нормы.
– И сердце? – спросила Яна.
– Оно в первую очередь, – кивнула Валерия Максимовна. – И не думайте, что я плохой врач, я, конечно, не кардиолог, но многолетняя практика сделала меня универсальным специалистом, – повторила она.
– Вы хотите сказать, что смерть от сердечной недостаточности – ошибочный диагноз? – удивилась Яна.
– Вот мы и подошли к самому главному, – обрадовалась Валерия Максимовна. – Он действительно поступил в медицинский пункт с сердечным приступом. Обследование показало, что ничего серьезного у Петра Натановича нет, так, небольшая стенокардия… Я вполне могла справиться с его приступом и с помощью лекарств. В нашей небольшой больничке всего пять койко-мест, есть кое-какая аппаратура и лекарств хватает. Я слежу за этим, – пояснила врачиха, методично отдирая бусинки от своей сумочки, невольно давая понять, что она очень волнуется.
– А главный врач в этой больнице тоже вы? – догадалась Яна, ни коим образом не собираясь обидеть Валерию Максимовну, но на ту это замечание произвело просто-таки ужасающее впечатление.
Она побагровела и гневно заговорила:
– А в чем меня все стараются обвинить? Да, в этой больнице я – главный и единственный врач, ну и что?! Здесь столько медиков на душу населения и положено! Местные просто счастливы, что я у них есть, и мне пришлось очень многому научиться, чтобы помочь им с множеством проблем – от гайморита до геморроя, извините. Старики в город и не ездят, так как ноги плохо ходят, я для них – единственное спасение! Да, я здесь одна, и что?! Я не говорю, что панацея от всего, но уж основные заболевания лечить могу, не отправляя пациентов в город. Они тоже меня об этом просят и, между прочим, ценят! В помощницах у меня одна лишь Анна Ильинична, а попросту тетя Нюра. Медсестра с шестидесятилетним опытом работы, самой-то ей под восемьдесят уже, но она сноровку не потеряла. Как она ставит уколы, так это просто песня! Для тети Нюры нет плохих вен, да она и сама на глаз диагноз может поставить, если меня нет, и оказать первую помощь! Да что бы без меня здесь старики со старухами делали?! Меня давно в город звали, но я их бросить не могу, прикипела к ним душой.
– Мы вас ни в чем не обвиняем, – сказал Евгений, – и, по-моему, это вы искали встречи с нами.
– Да, да, да, простите! – поспешно согласилась Валерия. – Я просто сильно нервничаю в последнее время, и вот результат, самой лечиться надо, – перевела дух докторша. – Оставила я Петра Натановича у себя, а на следующий день он умер. Тут-то на меня и посыпались шишки, что надо было мне старика сразу в больницу отправлять, что я просмотрела острый инфаркт, а у меня ни по одному анализу инфаркт не проходил. А теперь меня хотят лишить диплома врача, лишить дела всей моей жизни.
Евгений выдержал паузу, которая говорила о том, что они очень сочувствуют Валерии Максимовне, затем спросил:
– А чем мы можем вам помочь?
– Помочь мне можете только вы, – судорожно вздохнула Валерия Максимовна и покосилась на Яну, – я бы хотела поговорить с вами наедине.
Яна усмехнулась, а Евгений быстро ответил:
– У меня от Яны секретов нет. Кроме того, она тоже медик и скорее вас поймет.
Яна приняла решительный вид, показывающий, что идти она никуда не собирается.
– Если других родственников у Петра Натановича нет, то только вы можете дать разрешение на эксгумацию его тела, – пролепетала Валерия Максимовна, на глазах съеживаясь и бледнея.
Она предвидела гневный отказ Евгения, но ей ничего больше не оставалось делать, как спасать свою шкуру. Почему-то ее просьбе больше удивилась Яна, у нее просто челюсть отвисла.
– Я, конечно, все понимаю, но побойтесь бога, его только что зарыли, и уже отрывать?
– Думаете, будет лучше, если подождем недельку? – уточнила врачиха, и у Яны мороз побежал по коже, хотя она понимала, что Валерия не шутит, а просто неудачно выразилась. – Сейчас… пока земля еще рыхлая…
– Насколько мне известно, проводилось вскрытие, и оно подтвердило смерть от острой сердечной недостаточности, я видел заключение о смерти, когда подписывал бумаги, – наконец-то «разморозился» Евгений. – Так что я не вижу смысла.
– Вы не понимаете! – снова перешла на крик Валерия Максимовна, и бисер с сумки посыпался с новой силой.
– Вы успокойтесь и объясните, – решила поддержать ее Яна, понимая, что она находится в шоковом состоянии.
Они поднялись на небольшую горку с прекрасным видом на поселок и присели на скамейку в тени раскидистых каштанов.
Валерия Максимовна собралась с мыслями и продолжила:
– Дело в том, что вскрытие действительно было, но проводила его тоже я…
– Так вы еще и патологоанатомом подрабатываете? – ужаснулась Яна, сразу почувствовав свою ущербность, так как могла лечить только зубы.
– А что делать? – пожала плечами Валерия Максимовна, чуть ли не роняя слезу. – Городской морг переполнен, специалистов в этой области, где нельзя взять деньги с пациента за лечение, мало. Вот я и делаю сама вскрытие, коллеги меня только благодарят, что я им облегчаю работу. Они-то исследуют серьезные случаи – убийства, трупы после аварий. Летом еще одна проблема – огромное количество отдыхающих на море и много утопленников. У патологоанатомов появляется масса работы, нужно доказать, что человек утонул сам, а не ему помогли. А тут я со своими стариками, которых изучила как облупленных и знаю, от чего они лечились у меня, – вздохнула врачиха и перевела дух. – Если честно, родственники сами иногда не хотят, и я вскрытие не делаю, если не замечаю ничего подозрительного. В этом случае мне показалось странным, что Петр Натанович умер, когда ничто этого не предвещало, и я взялась делать вскрытие… Не смотрите на меня так! Я знаю, что много на себя беру! За это и поплатилась, надо было сразу отправить его экспертам в город, но я не знала, что моя голова так быстро полетит с плеч. Я увидела инфаркт и по-честному написала в заключении, а теперь мне инкриминируют, что я его пропустила… А я все думаю, ночами не сплю: что-то было в смерти Петра Натановича ненормальное. Вдруг я что-то упустила на вскрытии? Помогите мне доказать, что я была права, не отправив его в город! – взмолилась она и опустила глаза. – Ведь если честно, мертвые и живые – две большие разницы.