Сто имен любви
Шрифт:
– Нужен ты ему!
– Как говорил герой одного классического фильма, деньги – тлен. Главное – уважение.
– Насмотрелись «Крестного отца» и лепите из себя мафиози, а уши торчат!
– Это – ЕГО жена, понимаешь ты это?
– Я тебе не жениться на ней предлагаю, а помочь избитой женщине.
– А зачем ей помогать, если она, во-первых, сама может о себе позаботиться, а во-вторых, любит своего сволочного мужа?
– А если он ее убьет?
– А если она его? Ты скажешь, чтобы я начал спасать Гоблина?
– Что ты
– Это не глупости. Видела у него шрам через всю рожу? Это Марго год назад застукала его в кабинете с секретаршей. Об него она расколотила напольную вазу, а несчастную девицу гнала через полгорода веником.
– Ну и правильно!
– Интересно получается...
Таксист, потерявший интерес к беседе, кашлянул.
– Я извиняюсь, мы поедем или как?
Рокко очнулся от созерцания сердитого и хорошенького личика Эбби и мрачно изрек:
– Нет. Не поедем. Держи десять за простой, хватит?
– Всегда пожалуйста. Если еще когда захотите посидеть поворковать – вызывайте через диспетчера.
Рокко вылез сам и вытащил за собой Эбби. Она стояла, сердито кусая губы и не глядя на него. Рокко примирительно ткнул ее пальцем в плечо.
– Не сердись. Обещаю, что завтра же узнаю, как у Марго дела, и постараюсь помочь, чем смогу. Устраивает?
– Наврешь...
– Слово Кордильера! Мир?
– Перемирие.
– Можно отвезти тебя домой?
– Нет. До автобусной остановки.
– У тебя же ноги болят.
– Не твое дело.
Большую часть пути они проделали в полном молчании, но это не очень расстроило Рокко. Зато он мог сколько угодно рассматривать ее профиль и надутые губы.
Уже на подъезде к площади он нарушил молчание:
– Спасибо, что согласилась пойти со мной.
– Пжалста.
– Значит, завтра я звоню в бар?
– Да. Джесси. Джессика.
– Ты уверена, что не надо довезти тебя до дома?
– Уверена.
– А как ноги?
– Не твое дело.
– Где-то я это уже слышал.
– Еще услышишь, не волнуйся.
– Джеральдина, у тебя ужасный характер.
– Другие не жаловались.
– А я тоже не жалуюсь. Просто с грустью констатирую. Ну что, вечер испорчен?
Эбби впервые повернулась и посмотрела ему в глаза.
– На самом деле нет. Если бы не этот кошмар... Все было здорово. Я хоть креветок натрескалась.
– Любишь креветки?
– Очень. Только обычно я ем такие... на семечки похожие.
– С пивом хоть?
– Иногда с пивом.
Они вышли из машины, остановились на краю тротуара. Народ сновал туда и сюда, невзирая на вечер воскресенья. Эбби задрала голову и внимательно посмотрела на небо.
– Ой! Смотри, вон там...
Это прозвучало так по-детски радостно, что у Рокко горло перехватило от нежности. Только что она злилась – и вот пожалуйста...
– Что? Не вижу, куда смотреть...
– Уже никуда. Звезда упала, эх ты...
– Это плохо или хорошо?
– Ты не знаешь?! Надо желание
– Тогда хорошо, что я не успел.
– Почему это?
– Потому. Жаль разочаровываться. Оно бы все равно не сбылось.
– Миллион долларов?
– Это пошло, Джеральдина. Загадывать надо по-настоящему хорошие вещи.
– Ого! Ладно, не буду язвить. Мое тоже не сбылось бы.
Рокко неожиданно привлек ее к себе, заглянул прямо в распахнутые серые глаза.
– Эбби, ты нарываешься...
– Даже не понимаю, о чем это ты.
– Тебе бы надо загадать держаться от меня подальше.
– Как только получу диск – немедленно начну воплощать эту идею.
Воплощать она начнет! А как насчет того, что Рокко не хочет ее отпускать от себя ни на минуту? Как насчет долгой и счастливой жизни вдвоем... которой все равно никогда не будет?
– Твой Саллинг завтра будет на работе?
– Да. Должен быть.
– Значит, завтра с утра я и отправлюсь. Знаешь что?
– Что?
– Только не бей, ладно?
С этими словами он наклонился и начал ее целовать.
Его губы прильнули к ее губам, осторожным, ласкающим движением прошлись по нежной коже и вдруг обожгли яростным, требовательным напором, разбудили в ней то, с чем она яростно сражалась в последние пару дней, и не стало больше границ и условностей, не стало смущения и тревоги, а пришло лишь блаженство и облегчение, и огонь в крови больше не жег, а согревал, наполнял тело золотистым легким паром, уносил по горячей и нестрашной реке желания в море страсти, и мужчина с огненными глазами больше не казался властным и пугающим, потому что она с удовольствием отдавалась в его власть сама, не боясь этого и мечтая о его объятиях.
Она не открывала глаз, она стонала все громче, и ее стоны только подстегивали страсть мужчины. Она вдыхала терпкий, свежий аромат его темных волос, наслаждалась неудержимой силой этих могучих рук, горделиво и нежно ласкала широкие плечи, принадлежавшие отныне – она знала это точно – только ей одной, пила его дыхание и умирала от счастья...
Не было вокруг никого и ничего, не было ни большого города, ни личных ее проблем, были только они двое – и звездное небо над головой, вечное небо, видевшее не один миллиард таких вот поцелуев, а сколько еще увидит!
Кровь гудела у них обоих в голове, неведомый жар плавил кости в желе.
Рокко прижал ее к себе так крепко, что сам ужаснулся – не раздавить бы, но она и не заметила этого. Он тоже не стал заморачиваться – гораздо важнее было то, что ее грудь прижималась к его груди, и всю ее он чувствовал всем телом, все эти изгибы и выступы, все волнующие загадочности...
У нее горячая и гладкая кожа, она пахнет фиалками и звездной ночью, и в другой, правильной и нездешней жизни, он хотел бы только одного: чтобы не было вокруг ни этого города, ни толпы людей – только он и она, вместе, сплетенные в объятии на смятых простынях.