Сто лет криминалистики
Шрифт:
27 июня 1904 года Бек снова предстал перед судом в Олд-Бейли. Теперь у него уже не было средств нанять опытного защитника. А Лайсестер, его адвокат, располагал лишь четырьмя днями, чтобы поверхностно ознакомиться с материалами дела. Бек же был слишком подавлен и сбит с толку, чтобы суметь правильно проинформировать Лайсестера. Итак, трагедия повторилась еще раз. Свидетели опознали его под присягой: «У него характерный нос, — заявила Роза Рис, — я узнала бы его по носу из тысячи других». И на этот раз никто не обращал внимания на неясности и противоречия в показаниях женщин. Одна из них заявила, что жулик носил монокль, другая — что не видела ничего подобного. Но эти детали ничего не значили на фоне утверждении: «Это он… это он… это он…»
С 1896 года в британском судопроизводстве кое-что изменилось. Теперь Бек мог
И, наверное, Беку не удалось бы избежать своей печальной участи, если бы через 10 дней после суда не произошел случай, который по-новому осветил дело Бека и вызвал бурю возмущения в Лондоне.
Вечером 7 июля 1904 года инспектор Кане вошел в полицейский участок Тоттенгэм-Кортроуд. Это было обычное посещение. Дежурный полицейский рассказал ему, что они задержали одного человека, продававшего два кольца, которые он выманил у двух артисток. Кане, которому дело Бека было более или менее знакомо, попросил сообщить подробности. К своему великому удивлению, он услышал такую же историю, какую рассказывали все свидетельницы по делу Бека. В ней были и богатый лорд, ищущий экономку, и список туалетов, и фальшивый чек…
Кане пошел в камеру, где сидел арестованный. При виде заключенного у него захватило дух. Стоявший перед ним мужчина был сед, так же сед, как Бек, они были приблизительно одного роста, и черты его лица напоминали лицо Бека. Но Бек был моложе и не так крепок, как этот мужчина.
Арестованный назвался Вильямом Томасом и утверждал, что никогда раньше не жульничал. Но Кане был уверен, что перед ним Джон Смит, человек, вместо которого судят Бека.
Он тотчас же поставил об этом в известность Скотланд-ярд. Пяти женщинам, опознавшим Бека, предъявили для опознания Вильяма Томаса. Они растерялись. Затем Роза Рис, упорно утверждавшая, что узнала обманщика по носу, выдавила из себя: «Бог мой, ведь это он, это он…» К ее показанию присоединились все остальные.
Мелвилл Макнэттн сам побежал к единственной женщине, которая в 1896 году утверждала, что ее обманул не Бек. Узнав, в чем дело, она сразу же пошла в полицейский участок на Боу-стрит, куда тем временем привезли Томаса. И она заявила, что это тот самый мерзавец, который обманул ее девять лет назад.
Другие свидетельницы 1896 года тоже были приглашены. Они признались в своем заблуждении, извиняясь и оправдываясь. У Томаса действительно под ухом был шрам, которого не могли найти у Бека. У него было обрезание. Все особые приметы внешности Джона Смита, описанные в 1877 году, совпали.
Когда хозяин дома, в котором Джон Смит проживал в 1877 году, опознал своего бывшего жильца, Вильям Томас сломился. Через несколько часов стала известна вся его история, а следовательно, и причина страшнейшей ошибки идентификации и юстиции, происшедшей в Англии на пороге нового столетия.
Адольфа Бека (слева) дважды путали с преступником Томасом (справа) и приговаривали к тюремному заключению
Да, Томас был Джоном Смитом, совершившим жульничества, за которые был осужден в 1877 году. Он рассказал, что родился в Ланкашире в 1839 году, изучал медицину в Вене, служил генеральным врачом короля Гавайи и, наконец, заимел плантацию в Гонолулу. Проверкой его показаний удалось установить, что Томас, он же Джон Смит, проживал в 1876 году в Лондоне под именем Вильяма Вайса и выдавал себя за австрийского военного на пенсии. Отсидев свой первый срок, в 1881 году он уехал в Южную Австралию. После возвращения в Лондон в 1894 году он вскоре был арестован под именем Майера по обвинению в незаконном получении 300 фунтов по фальшивому кредитному письму. Однако для осуждения не было доказательств. А то, что мнимый Майер и Джон Смит одно и то же лицо, установлено не было. В 1894 году Смит возобновил свои аферы
Министерство внутренних дел поторопилось освободить Бека. 19 июля 1904 года он был реабилитирован и получил компенсацию в размере 5000 фунтов. Но этот случай так возмутил общественность, что дело дошло до открытого обвинения Скотланд-ярда, министерства внутренних дел, прокурора Авори и судьи Фултона. Обвинения носили столь резкий характер, что судье Фултону пришлось оправдываться в открытом письме через газету «Таймс». Правительство назначило комиссию по расследованию этого дела, которая в своем докладе, несмотря на осторожные формулировки, резко осудила случай, связанный с делом Бека и Смита. Перед комиссией Бек сказал прокурору Авори: «Я не имел удовольствия видеть этого почтенного господина с 1896 года, с тех пор, когда в Олд-Бейли он взирал на меня с веселой иронической улыбочкой, как будто хотел сказать: «Ты виновен»». Но смысл слов Бека наверняка не дошел до толстокожего Авори.
Зато на британское правительство все это произвело большое впечатление. Впервые за всю историю британского права был создан апелляционный суд.
Но прежде всего дело Бека поколебало и без того шаткое доверие к старым методам полицейской идентификации. Вопрос предотвращения подобных ошибок стал общенациональной проблемой. Генри и Коллинз могли решить эту проблему… путем дактилоскопии. Не прошло еще и года после скандала по делу Бека, как представился случай (как оказалось решающий) доказать надежность дактилоскопии, притом опять в Олд-Бейли. На этот раз рассматривалось дело об убийстве. Это событие вошло в историю как дело «Дептфордский убийца».
14. 1905 год. Впервые отпечатки пальцев являются уликой в деле об убийстве
«Отвращение, отвращение и еще раз отвращение» — вот что испытывал прокурор Ричард Муир по отношению к убийцам из Дептфорда. Такое же чувство испытывал каждый человек в Лондоне, прочитавший 27 марта 1905 года первые сообщения газет об этом убийстве.
Улицы Дептфорда, мрачного района восточной части Лондона на южном берегу Темзы, вблизи Гринвича, были еще безлюдны, когда около 7. 15 утра продавец молока увидел на Хай-стрит двух парней, выбежавших из маленькой лавочки дома № 34, где торговали красками, и скрывшихся в одном из переулков. Они так торопились, что даже не закрыли за собой дверь магазина.
Продавец молока не обратил внимания ни на парней, ни на распахнутую дверь. В Дептфорде все старались как можно меньше вмешиваться в чужие дела.
Спустя 10 минут по Хай-стрит прошла маленькая девочка. Ребенок видел, как из лавки с красками показалась окровавленная голова человека, который тотчас снова скрылся за дверью и запер ее изнутри. Но подобное зрелище не вызвало удивления у ребенка. На бойнях Дептфорда кровь лилась реками, окровавленные лица и одежда были здесь повседневным явлением. Лишь в 7.30 один молодой человек поднял тревогу. Он работал учеником в этой лавке. Фарров, хозяин лавки, пожилой добродушный человек лет за семьдесят, вставал всегда очень рано, чтобы обслужить маляров, которые часто еще по дороге на работу заходили в магазинчик и покупали краски и прочие малярные принадлежности. Поэтому, когда приходил ученик, дверь лавки была уже открыта. Однако в это утро она оказалась заперта. Никто не откликнулся на звонок ученика. Тогда мальчик проник во двор старого домика через соседский земельный участок. Взглянув в выходящее во двор окно, он в ужасе отпрянул, стал громко звать на помощь и бросился в ближайший магазин.