Сто рассказов о войне
Шрифт:
Задержали солдаты на Малой земле Алену. Наблюдали теперь за козой. Только Алена в окоп метнется, сами спешат в укрытия — значит, снова начинается фашистский снарядный шквал.
Интересуются прежние хозяева Алены, как там на Малой земле Алена. Нет-нет да приходят вести:
— Хороша, хороша. Здорова.
Хоть и не давала коза молока, да вот оказалось, все же не зря привезли на Малую землю козу Алену. Многим в те грозные дни на Малой земле жизнь сберегла Алена.
Приближался
Есть такая игра-гадание: «любит, не любит, будет, не будет», — гадание на ромашке.
Появился как-то в одной из наших частей боец-автоматчик Михаил Ромашкин.
Смотрят солдаты на Ромашкина, улыбаются, вспоминают игру-гадание:
— Любит, не любит, будет, не будет.
Нашелся среди бойцов остряк и выдумщик. Предложил он гадание на Ромашкине.
Нет лепестков на Ромашкине. Нет лепестков, но… На то и смекалка солдатская.
Стали бойцы загадывать на шаги. Скажем, идет Ромашкин, впереди какой-нибудь предмет — камень, допустим, или куст на дороге. Загадывают солдаты, на какое слово у этого камня или куста попадет последний шаг Ромашкина: на «любит» или на «не любит», на «будет» или на «не будет»…
Только увидят Ромашкина, сразу отсчет начинается. Те, что гадают про любовь, твердят: «любит, не любит». Те, что про разные другие дела загадывают, отсчитывают: «будет, не будет».
Хорошо, удобно гадать на Ромашкине. Круглый год у него сезон.
Началось это гадание еще в те дни, когда наши старались удержать город Грозный. Удержали наши тогда Грозный.
На город Орджоникидзе потом гадали.
Отстояли воины Орджоникидзе.
На Нальчик гадали: «отобьем, не отобьем» у фашистов город Нальчик.
Отбили, освободили советские части Нальчик.
На многое гадали солдаты: будет ли письмо из дома, представят, не представят за бой к награде, завезут папиросы или махорку выдадут. Многое есть, на что солдату загадать можно. Конечно, чушь, ерунда гадание. Да как-то жизнь веселей при гадании.
Летом 1943 года часть, в которой служил Ромашкин, была направлена под Новороссийск. Влилась она в 18-ю армию, которой командовал герой боев за Кавказ генерал Константин Николаевич Леселидзе.
Вскоре слух о рядовом Ромашкине и солдатской выдумке дошел до командующего армией. Усмехнулся генерал Леселидзе, понимал он шутку:
— Забавно.
И вот, было это как раз накануне боев за освобождение Новороссийска, попался рядовой Ромашкин и на глаза самому генералу. Был с генералом Леселидзе его адъютант. Адъютант первым и заметил Ромашкина:
— Товарищ генерал, вот он, тот самый Ромашкин.
Посмотрел генерал — бравый солдат.
Заметил солдат генерала, подтянулся, перешел на строевой шаг, отдал, как полагается, честь.
«Хорош солдат, хорош», — подумал про себя генерал.
Ромашкин пошел дальше. Глянул генерал Леселидзе — ветка валяется впереди
Конечно, уверен генерал Леселидзе, что освободят войска Новороссийск, что будет наша победа. Все продумано, все подготовлено, все рассчитано. Чушь, ерунда, конечно, гадание, и все же считает. Был даже рад, когда выпало быть удаче.
Ударили войска с востока, ударили с Малой земли, с запада. Высадили морской десант прямо в Новороссийский порт. Ворвались, освободили Новороссийск.
После освобождения Новороссийска многие солдаты, офицеры и генералы были награждены орденами и медалями. Среди награжденных был и Ромашкин. За смелость в бою наградили Ромашкина. Однако остры на язык солдаты:
— За то, что верной ногой ступил, — вот за что награжден Ромашкин.
Верной ногой ступили солдаты на Новороссийскую землю. Твердой ногой, надежной.
От Новороссийска и далее на север до самого Азовского моря, пересекая весь Таманский полуостров, тянулась сильно укрепленная полоса фашистской обороны. «Голубой линией» назвали ее фашисты.
Думали захватчики отсидеться здесь, за этой полосой, за «Голубой линией», считали, что она окажется неприступной для Советской Армии.
Голубая. Не впервые встречается подобное название в фашистской армии. Действовала когда-то у них под Ленинградом «Голубая дивизия». Несладко пришлось дивизии. Потрепали ее защитники Ленинграда. Пришлось дивизию снять с фронта. Шутили тогда ленинградцы — испарилась дивизия, как голубая мечта растаяла.
Оказался здесь, на Тамани, боец, сражавшийся до этого под Ленинградом. Он и рассказал другим про «Голубую дивизию». Рассказал и тут же:
— Закон одного цвета.
Другие о таком законе впервые слышат.
— Что такое?
— Какой закон?
— Закон одного цвета, — загадочно повторил боец.
«Голубая линия» действительно оказалась очень сильно укрепленной полосой в фашистской обороне Таманского полуострова. Одним из ее участков был город Новороссийск. Трудным боем он нашим войскам достался. Нелегко пришлось и в других местах. И все же не устояла фашистская «Голубая линия». Рухнула. Перешагнули ее солдаты. Перешагнули, дальше стали громить врага.
Встретился тут снова тот боец:
— Ну что, нет больше «Голубой линии»?
— Нет.
— Как, голубая мечта растаяла?
— Растаяла.
Напомнил он про фашистскую «Голубую дивизию», что была под Ленинградом:
— Невезучий, выходит, для фашистов голубой цвет. Вот вам и закон одного цвета.
Смеются солдаты:
— Верно.
— Ловко, считай, придумал!
Да только один боец стоял, стоял, и вдруг:
— Выше, браток, бери, выше.
Повернулись к нему другие.