Сто раз на вылет
Шрифт:
— Ты что несёшь? — взвился Бернардо.
Андриус тоже вспетушился, и они чуть не подрались. Ёся спас ситуацию. Он сделал парням замечание и велел ехать в разных минибусах.
Но Йозо быстро отходил. Тем же вечером я присоединилась к нему в беседке. Мы сидели плечо к плечу. На коленях у Йозо лежала тетрадка, он что-то туда с особым старанием записывал. Синяков под глазами я не увидела, значит, с Бернардо они больше не спорили.
— Что пишешь? — наконец спросила я, скосив взгляд на сербские буквы. Я знала, что Йозо говорил на четырёх языках — он знал английский,
— Это стихи.
— Ого. Ты пишешь стихи? — искренне удивилась я.
— Да, — уголок его рта дернулся в зарождающейся улыбке, — я люблю писать стихи и мечтаю петь, а вернее читать рэп.
— У тебя полно талантов, Йозо!
— Уж лучше иметь один, но быть успешным в нём, чем иметь сотню и быть при этом полным неудачником.
Я положила обе ладошки и подбородок ему на плечо, изображая сочувствие.
— Не говори так. Твои таланты видят все. Непрофессиональный повар, сумевший переплюнуть профессионалов — мне кажется, это уже удача. Прочитай мне свои стихи… если хочешь, то я готова послушать твой рэп.
Минут пятнадцать мы посвятили его стихам. Сначала он зачитал мне текст, постукивая костяшкой пальца по деревянной скамейке. Потом он разъяснял значение написанного. Я попыталась выучить пару слов на сербском, но попытка оказалась провальной. Йозо громко хохотал над моим произношением. А я повторяла слова снова и снова, намеренно их коверкая, чтобы он почаще смеялся.
— Ну вот, не станешь поваром, станешь репером, — заключила я.
Он утирал слёзы на глазах, выступившие от смеха.
— Со спортом не вышло, и здесь не выйдет, я знаю.
— Спорт?
— В детстве ещё. Футбол, плавание, гимнастика. Всё попробовал. Ни одной награды.
— Видишь, у тебя такой выбор в жизни. Я вот кроме готовки ничего не умею.
— Не верю.
— А вот поверь. — Вздохнув, я вдруг почувствовала, что хочу поделиться душевными переживаниями именно с Йозо. Ни с кем — ни с Талией, ни с Беркером — я не делилась своими мыслями. Но поскольку Йозо мне открылся, я тоже испытала желание поговорить о себе. — До шоу я дышала своей профессией. Работала поваром в обычном кафе, мечтала когда-нибудь открыть ресторанчик. Я наслаждалась своей работой, понимаешь? Готовка стала смыслом моей жизни. Я готовила на работе, приходила домой и готовила дома… и всё в удовольствие.
— Здесь всё иначе, да?
— Отчасти, да. Нет, на шоу я многому научилась. Это хорошая школа, но… Время от времени я превращаюсь в жестокого игрока.
— Но ты сильная и талантливая, Найджела. Мне, например, не дотянуться до Дамьяна, Бернардо или Андриуса. Рано или поздно я увязну. Но не ты. Ты дойдёшь. В тебе есть это чувство… как его…
— Чувство соперничества? — я издала грустный смешок. — Чувство соперничества пробуждают у виртуозов только амбициозные цели. Я же просто бьюсь о стену, чтобы прорваться вперёд. Нет у меня этих целей. Даже амбициозных.
— Но ты же мечтаешь о ресторанчике.
— Но не таким путём.
Йозо перестал меня понимать, поэтому нахмурился.
— Тогда почему ты здесь?
— Ради своих родных. Нам нужны деньги.
—
Я расхохоталась.
— Эгоистичная… э… есть такая?
— Если я хорошо знаю английский, то эгоистическая.
— Вот видишь! Ты очень талантлив, и в языках превосходишь носителей.
— Мне кажется, ты сейчас расплачешься.
Я действительно была к этому близка, но держалась изо всех сил. Себя жалко стало, и его тоже. Хорошо, что мне не пришлось отвечать, иначе голос дрогнул бы. Йозо вдруг нагнулся ко мне и серьёзно сказал:
— Шоу — это понарошку. Если в реальной жизни ты столкнёшься с подобными соперниками, сломаешься намного быстрее… если не будешь к этому подготовлена. Это школа, армия. Это шоу воспитывает характер и раскрывает в тебе те качества, о которых ты сама не подозревала.
Например, умение лгать? Изворачиваться? Унижать, оскорблять и обижать? Чем же мне это поможет в жизни? Я хотела задать эти вопросы, но вместо этого сказала:
— Да, соглашусь с тобой.
Эта беседа с Йозо помогла мне обрести душевное равновесие. Хотелось бы так почаще болтать, но, увы, Йозо на этой неделе ушёл.
71
Я, Эмиль, Мерти, Беркер и Дамьян сидели в одном кругу, обсуждая стратегию на предстоящее соревнование. Сегодня был вторник. Капитанский конкурс прошёл ещё вчера, и нас было меньшинство. Эмиль, как капитан команды, выдвигал свои мысли по поводу того, как не провалиться на этой неделе.
— Если нам удастся всей командой остаться, то считайте, финал у нас в кармане, — говорил он.
— Важно избегать споров с Бернардо и сторониться Андриуса, — напомнил Мерти.
Я положила руку ему на плечо, гордясь тем, что он мой будущий родственник.
— Согласна с Мерти. Мы и так потеряли много замечательных поваров без всякой причины.
— Причина есть, и ты её знаешь, — сказал Дамьян, и я сразу же уловила намёк. Это я. Я — причина. Но признаваться им я не испытывала никакого желания.
— Бернардо убирает всех со своего пути, кто хоть как-то представляет для него опасность. И он явно не один.
В это время, пока я говорила, Беркер не сводил с меня взгляда. Он не разговаривал со мной, но внимательно следил за каждым движением, ловил каждое мое слово, мой взгляд. Может даже пытался считать с моего лица ответы на свои вопросы. Я так и не последовала совету Розалии. Что-то меня останавливало. Беркер был рядом, он просто был, и меня это устраивало. Франко потерял к нему интерес, я это давно заметила. Так к чему испытывать судьбу?
— Не один. И кто же ему помогает? — спросил Эмиль. — Это должен быть кто-то не из участников. Ёся?
— Нет, — сказал Беркер. — Ёся — последний человек, на которого можно подумать.
— Тогда кто?
Никто не ответил. Мы повернули головы на звук голосов. Шестёрка из команды соперников сложила рука на руку и, покачивая этой «стопкой», прокричала свой лозунг. Они были настроены решительно. А мы лишь с сомнением смотрели друг на друга.
Когда я шла по коридору в студию, меня остановил Беркер, схватив за локоть.