Сто рентген за удачу!
Шрифт:
– Риск, конечно, есть, – согласился я. – Но другого выхода нет. Или ты надеешься загонять секача до смерти?
Потап снова скорчил выразительную гримасу, укрылся от кабана за самым высоким из «Чертовых столбов» и остановился на мгновение, переводя дух.
– Авантюра это, Бедуин. Самоубийство. А ну как действие перышек закончится метров за сто до земли? Или даже за пятьдесят? Разрядятся цацки, и ага. Врежемся в землю со всей дури, и будут тогда две «котлеты по-егерски». Хочешь?
– А если сейчас рванет один из «Чертовых столбов»? Нас вместе с кабанами вывернет наизнанку так, что мама родная не узнает.
Он поморщился, но промолчал.
– Так что решаем, Леха? – настаивал я. – Продолжим играть в салочки с кабанами среди «Чертовых столбов» или отважимся на прыжок в пропасть?
– Нет, ну каждый раз одно и то же! – обозлился Потап. – Почему всегда приходится выбирать не между жизнью и смертью, а между несколькими смертями, а?
– Наверное, потому, что мы такие невезучие. Или тупые, раз не можем придумать нормальный план спасения.
– Ладно… Рискнем в пропасть. Я подберу себе перышко. А лучше несколько для гарантии.
Мудрая мысль. Надо и мне найти еще парочку с расчетом на Ушастика. Я завертел головой в поисках цацек. Увидел сразу три и направился туда. Внезапно рысенок предостерегающе зарычал и прижал уши к голове. Я оглянулся. Дело дрянь. Похоже, один из кабанят выбрал своей целью меня. Молодой-то он молодой, но уже сейчас ростом с пони, а черные клыки торчат из пасти весьма внушительно. Пришлось снова перейти на бег, надеясь, что болевой шок убьет меня не раньше, чем я доберусь до перышек.
Ушастик за мной не пошел – остался прикрывать тыл. Секалан отважно встал на пути подсвинка, припал на передние лапы, будто готовясь к прыжку, и страшно оскалил клыки. Конечно, клыки молодой рыси ни в какое сравнение не шли с бивнями секача или даже кабанихи, но годовалому «поросенку» наверняка показались достаточно грозным оружием. Он резко замедлил бег, а потом и вовсе остановился, глядя на секалана с явной опаской. Наверное, в его мире водились смертельно опасные кошачьи, что-нибудь типа саблезубого тигра, с которым доморощенные копытные хищники предпочитали не связываться.
Отвесный край вершины был от меня всего в двадцати шагах. Я подобрал перышки, закрепил понадежнее нож и ПЯ, поискал взглядом Потапа, крикнул ему:
– Леха, мы с Ушастиком пошли на прыжок!
– Погоди! – завопил Потап. – Помнишь, чем заканчивались все попытки альпинистов подняться с земли на вершину по стене гольца?
– Люди на полпути теряли сознание и срывались вниз. Некоторые разбивались насмерть, некоторые получали серьезные травмы, кому как повезет… Ты думаешь, там аномалия?
– Да. Она, как широкое кольцо, надета на верхнюю треть гольца. А может, идет и выше, над вершиной, ведь пилоты в вертолетах тоже теряли сознание на подлете.
– Но мы стояли почти на краю пропасти и ничего не чувствовали.
– Я же говорю, аномалия – как кольцо. Внутри безопасно, а снаружи…
– И все же я рискну. Поработаю «живым маркером». Ты посмотришь, получится у меня или нет, а потом решишь, что тебе делать.
– Ладно, – после паузы откликнулся Потап. – Удачи, Серый. Встретимся внизу.
– Хорошо бы, – пробормотал я, останавливаясь на краю пропасти и разглядывая подножие гольца.
Несколько лиственниц подступали почти вплотную к отвесной базальтовой стене. Что ж, неплохо. Конечно, лучше
– Ушастик, – окликнул я рысенка. – Иди сюда.
Секалан попятился ко мне, продолжая порыкивать на замершего в нерешительности подсвинка. Но тут невдалеке замаячила кабаниха, явно намереваясь прийти на помощь отпрыску. Ушастик мудро оценил изменившуюся обстановку и рванул ко мне со всех ног.
– На, возьми перышко. – Я протянул ему одну из цацек. – Зажми покрепче зубами и прыгай вниз.
«Нет! – Рысенок попятился. – Ни за что! Страшно!»
Кабаниха за нашими спинами издала воинственный рев, готовясь к атаке.
Я подхватил секалана на руки, впихнул ему в пасть цацку. Разбежался, оттолкнулся от самого края…
Прыжок!
«Высоковато все-таки! Разобьемся!» – мелькнула мысль.
– У-у-у-у! – взвыл рысенок.
Я постарался распластаться в воздухе, лечь на воздушную подушку, как это делают парашютисты. В лицо ударил странный встречный ветер, который почему-то дул с земли. Он словно помогал нам – поддерживал снизу, тормозил, замедлял падение. Мы с Ушастиком в обнимку скорее планировали, чем летели камнем вниз.
Я испытал мгновенное облегчение – сработало! Действуют перышки! Теперь оставалось пережить аномалию-кольцо – если Потап все же прав и она действительно существует…
Она существовала – я и сам не заметил, как потерял сознание. Очнулся оттого, что кто-то со всей силой хлестал меня по голове и телу колючим веником. Я попытался заслонить руками лицо. Понял, что это ветки лиственницы. Оказывается, я падаю прямо сквозь них. Действия перышек чуть-чуть не хватило до земли – наверное, они разрядились прямо над верхушками деревьев. И теперь я проламывал своим весом и силой земного притяжения пушистые ветки, приближаясь к земле.
Ушастик «ломал» то же дерево, только с другой стороны. Наверное, пребывая в обмороке, я выпустил зверя из рук. Не знаю, терял ли сознание он, но пасть явно не разжал – его перышко разрядилось одновременно с моими тремя – видно, сказалась наша с рысенком разница в весе. Не скажу, что скорость падения была чрезмерной – хвойные лапы послужили неплохим тормозом.
О землю мы с рысенком ударились почти одновременно. Я ждал этого момента, готовился, и потому мне удалось приземлиться почти правильно – перекатившись через плечо. Удалось даже при ударе сберечь покалеченную ногу, зато плечевой сустав выбило из суставной сумки. Я взвыл. И в унисон мне заплакал Ушастик. Ему тоже досталось. Но это пустяки. Главное – оба живы!
А Потап? Уцелел ли он во время «салочек» с кабанами? И если да, то решился ли на прыжок?
Я перевернулся на бок и попытался рассмотреть, что происходит на вершине гольца. Увидел мелькнувший на краю силуэт человека. Потап! Он явно вглядывался в подножие гольца, как и я перед прыжком.
Я помахал ему здоровой рукой и засвистел:
– Эй, Леха! Я здесь! Я жив!
Потап помахал в ответ, коротко разбежался и прыгнул. А мгновение спустя с вершины вниз сорвалось еще одно тело – секача. Видно, кабан не успел затормозить. Или кровавая пелена в глазах не позволила ему вовремя разглядеть обрыв.