Стоит ли им жить?
Шрифт:
Об этих первых двух страшных днях Дэфо говорит, что, не считая Леру, он был абсолютно одинок. Ему не на кого было положиться. И к вечеру второго дня все пять крошек были еще живы.
И все-таки, несмотря на неусыпную материнскую заботу Леру, несмотря на сельско-врачебное искусство Дэфо, они, несомненно, погибли бы. Но тут явился новый помощник. Это был герой, спасительная роль которого в борьбе со смертью на глухих окраинах никогда не прославлялась и даже не упоминалась. Это был отнюдь не человек. Когда и откуда он явился — неизвестно, но несколько сот лет назад он был открыт человеком. Он зовется электричеством. Благодаря ему всякое поразительное событие,
«Если пять девочек, родившихся у миссис Оливии Дионн, прожили час или около этого, то это действительно редкое и замечательное явление».
И с помощью всепроникающего электричества эти волнующие, сильные и, что самое главное, высокоавторитетные слова выдающегося медицинского издателя зазвенели по проволокам, завихрились в эфире со скоростью ста восьмидесяти семи тысяч миль в секунду…
И таким образом, благодаря электричеству уже к концу второго страшного дня папаша и мамаша Дионн, и доктор Дэфо, и уж, само собой, пять маленьких козявок в мясной корзине — все они, как говорится, принадлежали человечеству…
А тут и второй помощник явился на выручку Эллана Роя Дэфо и сиделки Ивонны Леру — помощник многоликий, расползающийся, неудержимый, всемировой и бесконечно могучий, не в образе человека, но глубоко характерный для человечества, даже для той его части, которая еще обезьяноподобна, даже для той его части, которая наследственно жадна и глуповата. Этот помощник не что иное, как человеческое любопытство, человеческое изумление перед всем необыкновенным и фантастическим. Это — древний инстинкт открытого рта и выпученных глаз…
Разве слова издателя Фишбейна не засверкали молниями во всем мире, напоминая человечеству о том, что за последние пятьсот лет было всего-навсего тридцать случаев рождения пятерни? И что никогда, во всей истории человечества, ни одна пятерня не прожила целиком, всей группой, больше пятидесяти минут! И что никогда отдельный счастливый экземпляр из пятерни не прожил более пятидесяти дней!
И вот, — как ни грустно признаться, — только благодаря этой глубокой, неудержимой всемировой любви к зрелищам, мир как бы преобразился… Как будто дети получили неожиданный мандат на жизнь — если не все, то по крайней мере эти пять поразительных осколков природы, именуемых детьми Дионнов. Чиновник здравоохранения Герман Бандесен первый принес в дар свои жизнеспасительные доспехи. Он обратился к помощи могучего друга, электричества. Он срочно вызвал доктора Дэфо по междугороднему телефону, и вот, примерно, его разговор:
— Алло, доктор Дэфо? Да, да. Здравствуйте. Говорит доктор Баидесен из Чикаго. Правда, что у вас там, в Каллендере, родилась пятерня? Кроме шуток? Доктор Дэфо, не нуждаются ли они в материнском молоке? Их ведь ничем другим нельзя кормить! Трудно достать — говорите? Доктор Дэфо, мы пришлем вам сколько угодно из Чикаго! Испортится? Ничего. Не беспокойтесь. Мы вскипятим. Мы запакуем его в сухой лед. Отправим на аэроплане. Что, нет денег? Это не имеет значения. Мы с удовольствием сделаем это для вас gratis! [14] .
14
Gratis — безвозмездно.
И вот у Дэфо и Леру появились еще два помощника — быстрая доставка и старая премудрость Луи Пастера, выжигающая смерть из молока. И в то время, как доктор Дэфо соображал, не расщедрится ли кто и
Между тем как он раздумывал, где бы достать побольше корзину, потому что маленькую Марию, которая едва дышит, менее слабые и немного копошившиеся сестры вечно заталкивали в угол, как поросята оттесняют от матери слабенького сосунка…
Неплохо бы также достать еще сиделку, чтобы хоть немного облегчить Ивонну Леру, которая пришла работать без мысли о вознаграждении и уже извелась ужасно…
И в это время над жалкой хижиной, где бедный маленький доктор воевал со смертью, добиравшейся до пяти нищих маленьких козявок, разразился форменный потоп, состоявший…
Из разной утвари, начиная с камчатского полотна и флотилии детских колясок до инкубатора, действующего без помощи электричества; разного рода провизии, от сгущенного молока до копченых окороков, присланных каким-то энтузиастом из Огайо; напитков в виде целого бочонка старого, чудесного, редчайшего, маслянистого рома от неизвестного филантропа из Нью-Йорка; и — невероятно, но факт, — целый полк, целый «ассортимент искусственных кормилиц»…
Все это живительным ливнем обрушилось на захудалое хозяйство Дионнов.
И — что было ценнее всего — прибыла опытнейшая сиделка Красного креста Луиза де-Кирилин. Она несколько лет работала с великим Нансеном на голоде в России — в момент второго рождения русского народа; она сама гоняла собачью упряжку по канадским снегам и знала, как бороться со смертью не только руками, но и головой. Де-Кирилин немедленно приступила к наведению санитарных порядков в этом грязном и хаотичном крестьянском домике — фантастическом аванпосте медицинской науки. Не раз уж до этого ей приходилось разглаживать морщины на лбу у Дэфо, а пару лет назад ей пришлось даже работать в этой самой хижине, помогая в уходе за одним из другой пятерки малолетних Дионнов, тяжело болевшим на почве недоедания, чего можно было всегда ожидать, будучи потомком Дионнов. И вот теперь она пришла помочь в кормлении этой новой пятерки — немощных безжизненных крошек, которые, в своей человеческой нереальности, не могли еще делать ничего иного, как только умирать с голоду среди изобилия окороков, рома, женского молока и кормилиц…
Теперь у каждого младенца был свой собственный остроумнейший аппарат для кормления; это было нечто вроде громадной капельницы с соском на одном конце и баллоном на другом, так что сиделки, нажимая баллон, могли проталкивать молоко, когда их маленькие слабые рты уставали сосать, что случалось после того, как они проглатывали с полнаперстка… Но вот беда, — когда сиделки нажимали баллон, чтобы ввести им несколько лишних капель молока, они уставали глотать! И три самых маленьких — Сесиль, Эмилия и Мария — с большими рахитичными животами, типичными для недоносков, ужасно раздулись, мышцы кишечника перестали работать и выводить испражнения. Теперь уж они определенно умирают…
— Необходимо сделать клизму, — сказал Дэфо.
— Но они умрут от нее, — возразила одна из сиделок, посмотрев на трех малюток, — синеньких, хрупких, почти прозрачных.
— Они также умрут, если мы не сделаем, — ответил Дэфо.
Так как сиделки боялись их убить, наш маленький доктор брал их по очереди к себе на колени и, с чуточкой теплой воды, проделал всем трем эту опасную процедуру. Они были не больше крыс. Ему приходилось как бы наполнять вечное перо…
Смешно было слышать, рассказывал Дэфо, как они выражали свое неудовольствие, — как будто были настоящими, живыми, обыкновенными детьми. И они вовсе не умерли, как боялись сиделки, а наоборот, вмешательство оказалось вполне успешным, и теперь они были в силах проглотить еще пару наперстков молока.