Стоит ли верить сердцу?

Келли Элисон

– Итак, вы желаете работать над тем, что подходит мне?

– Да.

– И то, что потребуется обсудить со мной, будет обсуждаться в удобное для меня время?

– Да.

– Даже если при этом вам придется есть тогда же, когда и я?

– Да. Я счастлива, что удалось согласовать свой режим питания с вашим! Я даже вопросы буду задавать так, чтобы вы могли отвечать между двумя глотками!

Он усмехнулся:

– Звучит не очень радостно.

– Да что вы! Поверьте, меня переполняет энтузиазм! Я не испытывала ничего подобного с тех пор, как

доктор пообещал, что, перед тем как вправить мне вывихнутое плечо, он сделает анестезию.

– Смотрите под ноги. Каким образом вы вывихнули плечо?

– Делала "колесо".

– С вашим чувством юмора наши застолья превратятся в регулярные шоу. Он открыл входную дверь и ввел ее в темную кухню.
– Вы будете утром завтракать?

– Буду.
– Она старалась не замечать, как запрыгало ее сердце, когда он вошел вслед за ней.
– В какое время вы завтракаете?

Вспыхнула лампа, и она не знала, от чего ослепла больше - от внезапного света или от его усмешки.

– В пять утра, ровно.
– Его палец мягко поднял ее подбородок, чтобы закрыть разинутый рот.
– Доброй ночи, Джина.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Доброе утро, Джина! Хорошо спали?

– Нет. Здесь так неспокойно, что уснуть невозможно.
– Она открыла буфет, прищурившись, заглянула туда и захлопнула дверцы.

– Что, визг тормозов, вопли сирен?

– Да!
– Еще две дверцы буфета подверглись той же операции.
– Где эта чертова кофеварка?

– Нету.

Пэриш достаточно хорошо читал по губам и примерно догадался, каков был ее ответ.

– За третьей справа от вас дверцей есть растворимый кофе.

– Ненавижу растворимый кофе.

– Могу заварить чай, если устроит.

Она сделала гримасу, фыркнула и открыла третью дверцу справа.

Джина только что поднялась с постели. На ней был тот же туго подпоясанный халат, что и в ту ночь, когда он подобрал ее на взлетной полосе, и весь ее облик никак не вязался с доносившимся сюда мычанием коров: даже полусонная, с растрепанными волосами, она сохраняла удивительную элегантность.

Тяжело опустившись на стул против него, Джина с такой сонной грацией занялась расчесыванием волос, что Пэриш едва не застонал. Чтобы справиться с собой, он занялся тостами и яичницей на своей тарелке:

– Я смотрю, вы не ранняя пташка.
– Но ведь еще не утро.

– Если солнце встало, уже утро.

– Но еще темно.

– Светает. Постойте на веранде, посмотрите на восток, и вы увидите самый красивый восход на свете.

– Я едва сижу на стуле, едва вижу свой кофе. Не издевайтесь надо мной.

Она протянула руку за хлебом, и глубокий вырез ее халата приоткрылся, поддразнивая уголком гладкой оливковой кожи. Это ты издеваешься, подумал Пэриш, чувствуя себя несчастным.

– Не уверен, что вам понравился завтрак, - сказал он, увидев на ее тарелке два сиротливых кусочка хлеба.
– Если вы любите каши, я могу принести крупу со склада фермы, но в холодильнике есть яйца, колбаса и бифштексы. Не стесняйтесь.

– Все хорошо. Спасибо.

Она погрузила хлеб в молоко, потом

разломала его ложкой. Он обратил внимание на ее изящную руку с длинными пальцами и покрытыми лаком ногтями и подумал, что если ее руки так мягки, как выглядят, то остальная ее кожа как шелк...

– Фу! Гадость!
– Она выплюнула кусок хлеба в тарелку.

– Хлеб?

– Молоко!

Расти принес его только десять минут назад.

– А я говорю, оно свернулось!

– Коров на ферме только что доили, оно не успело свернуться.

– Это надоили у коровы?!

– Конечно.

– Вы имеете в виду, что прямо от коровы?

От коровы ко... мне?!

– Ну да.
– Пэриш увидел, что глаза ее широко открылись от ужаса.

– И вы предлагаете мне это пить?.. Сырое?

Он засмеялся:

– Не сырое - свежее. Вы просто никогда не пили такое жирное. Поверьте, оно вам понравится.

– Ну уж нет! Молоку полагается быть пастеризованным, гомогенезированным, стерилизованным и так далее, чтобы считаться пригодным для питья! А это даже не охлажденное.

– Нет, это парное. Это то молоко, которое Бог создал для человека.

– Прекрасно! Вот вы с Богом и пейте его, - она поднялась и направилась к холодильнику.
– И если вам все равно, что пить, то я буду верна Луи Пастеру, то есть пастеризованному молоку в пакетах.

– Это трудновыполнимо. Как видите, у меня нет молока в пакетах. А до ближайшего города с магазином более двух сотен километров.

Застонав, Джина спрятала лицо в ладони. Бывает ли жизнь хуже?

Вид пачки маргарина несколько поднял ее дух. Значит, Мелагра появилась все-таки не в доисторическое время, когда умели сбивать только домашнее масло, значит, у нее будет тост.

После двух тоненьких кусочков хлеба, запитых небольшой чашкой кофе, Джина почувствовала, что более или менее приходит в себя, а это уже хорошо, потому что от сидящего напротив мужчины исходила большая опасность. Никто не имел права выглядеть столь отвратительно здоровым и физически совершенным, забивая свои кровеносные сосуды холестерином от двух порций яичницы!

– Что-то не так?
– откликнулся он на ее взгляд.

– Нет... Я составила список, который вы просили... чтоб вы знали, что мне нужно.
– Она достала клочок бумаги из кармана халата и протянула ему.

– Довольно длинный, - сказал он, просмотрев список.
– Кое-что можно привезти из Даунса. Только не в ближайшие пару дней.

– Из Даунса?

– Это усадьба моего деда, Данфорд-Даунс, рядом с Рокгемптоном.
– Он сложил листок и засунул его в карман.
– Остальное вы можете найти в моем офисе.

– В той комнате с большим деревянным столом и рахитичным креслом?

– Ага. Когда дело касается мебели, я предпочитаю сдержанность.

– Я заметила.

– Так. Делайте что угодно для размещения компьютера, но не заходите слишком далеко. У нас тут однофазная электромагистраль, и, если тока нет, мы переходим на собственный дизель. И учтите, у меня нет никаких космических штучек связи и тому подобного.