Стокгольмский синдром
Шрифт:
Нога в гипсовом скафандре чесалась и ныла, нервируя Злату. Одна опытная подруга принесла ей спицу, чтобы доставать до всех зудящих мест. С помощью спицы Злата шуровала под слоем ваты, рефлекторно кривясь, как собака, расчесывающая укусы блох.
Она жаловалась Руслану на боль, на скуку, на зуд, а он только пожимал плечами: что делать?
Зато с полным сочувствием относилась к Злате симпатичная медсестричка Лариса. Двадцатилетняя девчонка, она обладала сильнейшим материнским инстинктом, видя в каждом больном ребенка,
Вдова самоубийцы Злата со своей загипсованной выше колена ногой сразу же стала «кукусеночком», что одновременно злило ее и смешило. Через пару дней Злата привыкла к дурацкому словечку, перестав его даже замечать.
Давлетов считал своей святой обязанностью посещать вдову друга ежедневно. Он приходил улыбаясь и всегда с новой шуткой-комплиментом:
— А ты сегодня свеженькая!
Или:
— А как поживает наша хорошенькая сломанная ножка?
Или:
— Хорошая примета: глазки сияют, значит, все будет хорошо!
Или даже:
— Жаль, что ты тут не останешься навсегда! Ты — просто украшение этой больницы.
Руслан видел, что Злата вовсе не считала этот легкомысленный тон уместным. Она горевала и уважала свое горе, требуя того же и от окружающих. Если Руслану и удавалось ее рассмешить, то после он бывал наказан прохладным обхождением часа на два.
Скучая, Злата не могла не заметить, что доктор Давлетов и молоденькая медсестра Лариса связаны более тесными узами, чем просто служебные отношения. Злата развлекалась, наблюдая за ними, не сознавая, что ее интерес к парочке растет и приобретает все более пряный вкус с оттенком ревности.
Лара казалась Злате такой простушкой, а Руслан все же представлялся ей интересным мужчиной. Ростом он был чуть выше Вадима, широкоплечий, с сильными руками. В манерах, повадках и походке он сохранил некоторую подростковую неловкость, словно бы до сих пор не ощущая себя взрослым человеком с серьезной профессией. Его насмешливые карие глаза и черные волосы в сочетании с именем и фамилией намекали на кавказские крови, при этом ни речь, ни поведение доктора не подтверждали этих намеков.
Вполне вероятно, предполагала завалявшаяся на больничной койке Злата, Руслан был хорош и как любовник…
Злата. Слезы
В один жаркий июньский день Руслан появился в палате Златы в настроении совсем не игривом. Случилось это вечером, после ужина, когда санитарка унесла из палат лежачих пациентов пустые тарелки, а Лариса уже раздала и забрала термометры.
В Златиной палате, выходившей на запад, скопилось лишнее тепло, которое Руслан решил выпустить в атмосферу, приоткрыв форточку.
— Не забудь закрыть, когда будешь уходить, — сварливо напомнила ему Злата.
Он
— Послезавтра мы, возможно, отпустим тебя домой, — сообщил он.
Злата смотрела на него, ожидая какой-нибудь новой шутки, но он не собирался шутить.
Он искал слова, чтобы начать непростой разговор. Наконец они нашлись:
— Злата, Вадим был мне другом последние годы. Я любил его книги, прочитал все. Мы общались чуть ли не каждый день, хоть словом, но перекидывались. И я ума не приложу, как с ним могло случиться то, что случилось?
Взгляд Златы холодел с каждым его словом.
— Ты хочешь, чтобы я тебе объяснила?
Он смутился, но разговор не прекратил:
— Мы с тобой, Злата, должны понять, что с ним произошло.
— Я не знаю…
Она вдруг поняла, что плачет.
— Я не говорю, что ты можешь знать. — Голос Руслана настроился на нужную тональность: мягкую, но решительную. — Надо вспомнить, что происходило в последнее время — с Вадимом, с тобой. Что он говорил? Как себя вел?
Веки и губы Златы опухли от слез, теперь она была похожа на себя маленькую, но вряд ли осознавала это, как и Руслан, который никогда не видел ее в детстве.
— Знаешь, а я ведь и не могу ничего сказать.
— Почему?
— Я работала, — ответила она, поднимая на него глаза. — Надо было работать, чтобы покупать еду, оплачивать коммуналку, покупать Вадику лекарства. Ты же знаешь, что он перестал издаваться и получать гонорары. И он все хуже справлялся с реальной жизнью, не мог удержаться на нормальной работе. А у меня получалось зарабатывать, я могла. Я была успешной, продавала самые дорогие квартиры, я была лучшей!
И тут ее будто прорвало — она зарыдала.
Злата. Испуг
Как и обещал доктор, Злату вскоре выписали из больницы.
Календарь уже указывал на июнь, а термометр каждое утро напоминал, что этот июнь — жаркий.
После оформления выписки Злату увезли домой коллеги, присланные Мариной на машине агентства недвижимости «Студио М». Такая забота со стороны руководства показывала, что на Злату рассчитывают.
Провожатые понятия не имели, о чем говорить с вдовой, однако пытались поддерживать в дороге разговор.
— Я вчера дом продала, — похвасталась одна. — Прямо возле Нового кладбища… Ой!.. Злата, прости…
— А я запарилась с моей клиенткой, — попыталась сделать вид, будто бестактности не было, вторая. — Я ей полгода квартиры показываю, а она все носом вертит! Если не продам ей что-то на этой неделе — повешусь!..
Она осеклась, на том разговоры и прекратились.
На третий этаж Злату поднял на руках водитель, сотрудницы молча донесли вещи. После этого они убежали, даже не спросив, есть ли у Златы в доме еда.