Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
Во Франции Монтегийон окончательно сдался графу Солсбери в феврале 1424 года, на девятом месяце осады. Оставшиеся в живых дорого заплатили за свое долгое сопротивление. Солсбери потребовал за сохранение их жизней огромную сумму в 22.000 золотых салюдоров (около 5.500 фунтов стерлингов). В качестве залога выплаты этой суммы были взяты четыре видных заложника. Прежен де Коэтиви и еще один бретонский капитан были освобождены, но должны были поклясться никогда больше не выступать с оружием в руках против Генриха VI или его регента к северу от Луары. Как только гарнизон покинул крепость, она была частично разрушена. Однако это был единственный положительный результат в зимней кампании.
В Пикардии положение англо-бургундцев резко ухудшилось. Прекращение кампании Жана де Люксембурга в декабре оставило пустоту, которой быстро воспользовались Потон де Сентрай и Ла Ир. Незадолго до рассвета 7 января 1424 г., под прикрытием густого тумана, Ла Ир и около 300 человек взобрались на стены Компьеня по лестницам. Компьень был крупной крепостью на южном берегу Уазы, стоявшей на пересечении сухопутных и речных путей между Парижем, Пикардией и Фландрией. В течение четырех лет до его взятия Генрихом V в 1422 году здесь была самая большая концентрация дофинистских войск на севере Франции. Воспоминания
152
Монтегийон: Monstrelet, Chron., iv, 155, 174; Waurin, Cron., iii, 33; Basset, Chron., 207; Roles normands, no. 1359. Компьень: Basset, Chron., 209; Fenin, Mem., 209–11; Monstrelet, Chron., iv, 174; Journ. B. Paris, 192. Дата: *Carolus-Barre (1930), 61 n.3; Carolus-Barre (1988), 385. Крей: 'Geste des nobles', 194–5.
Взятие Компьеня и Крея побудило к действию обе стороны. На 3 марта 1424 г. была назначена битва при Ле-Кротуа. Жаку д'Аркуру так и не удалось убедить Дофина помочь осажденной крепости. Но концентрация дофинистских войск на Уазе и захват двух крупных крепостей на реке, помимо Гиза, изменили положении. Во второй половине января министры Дофина поменяли свое мнение относительно армии помощи для Ле-Кротуа и начали предпринимать судорожные усилия по отправке войск на Уазу. Они понимали, что Ле-Кротуа недосягаем с Луары и вместо этого разработали хитроумную схему набора войск в Нидерландах. Льежское епископство было крупным церковным государством в нижней долине реки Мёз, издавна враждовавшим с бургундскими герцогами. Французские агенты в течение нескольких лет незаметно раздували тлеющие угли вражды. В начале февраля 1424 г. в город прибыли два уполномоченных Дофина, чтобы нанять 1.400 латников и 500 стрелков. Они планировали оплатить их из средств, полученных от налога в размере 14.000 экю, предоставленного французским городом Турне [153] .
153
Reg. Tournai, ii, 81–9.
Перед герцогом Бедфордом неожиданно встала задача найти армию для возвращения Компьеня и Крея, одновременно вступить в сражение под Ле-Кротуа и защитить долину Сены и южные границы Нормандии от вторжений из долины Луары. Но у герцога не хватало людей, чтобы сделать все это одновременно. У него была собственная свита в 400 человек, а также свита графа Саффолка и некоторые гарнизонные войска, выведенные из замков на северной границе Нормандии, — всего, вероятно, не более 800 человек. Но этого было явно недостаточно. Бедфорд обратился к Совету в Англии и к герцогу Бургундскому. В Вестминстере Совет согласился собрать армию в Англии и отправить ее на континент под командованием герцога Глостера. Бургундцы предоставили дополнительные контингенты из Артуа и Пикардии, в том числе отряды Жана де Люксембурга и графа де Сен-Поль. В итоге все эти силы не понадобились. К середине февраля всем стало ясно, что попытки Дофина собрать армию помощи для Ле-Кротуа провалились [154] .
154
PPC, iii, 135, 138. Контракты были подписаны на 568 человек, не считая свиты самого Глостера: PRO E404/40 (148, 149, 154–156, 158, 160, 162, 165, 166); PRO E101/71/2 (804, 805); Basset, Chron., 209; Monstrelet, Chron., iv, 176; Fenin, Mem., 211. Города: Flammermont, 239.
Это предопределило судьбу и Ле-Кротуа, и Компьеня. Большая часть англо-бургундской армии была отведена к Компьеню, который был осажден около 21 февраля. Бедфорд с уменьшенными силами двинулся к Ле-Кротуа, который открыл перед ним ворота в соответствии с соглашением о капитуляции 3 марта. Компьень продержался еще несколько дней. Бедфорд прибег к тактике, которую использовал Генрих V во время последней осады Компьеня в 1422 году. Гийом Ремон был видным дофинистским партизаном, одним из капитанов в Гизе. Он попал в плен, когда гарнизон-сателлит в Пасси-ан-Валуа сдался сэру Джону Фастольфу в июне 1423 г., и в настоящее время находился в камере Руанского замка. Бедфорд угрожал повесить его, если город не будет сдан. Несчастного Ремона привезли под Компьень и выставили перед стенами с петлей на шее. Многие из защитников Компьеня служили под его началом. Их склады были полны продовольствия, но без надежды на помощь оборона все равно казалась безнадежной. Поэтому 15 марта 1424 г. они спасли жизнь своему другу, заключив договор о капитуляции на определенных условиях. Для спасения чести им был дан месяц на ожидание помощи. Бедфорд же ушел к Крею и к середине апреля оба города были в его руках [155] .
155
Fauquembergue, Journ., ii, 122–3; Monstrelet, Chron., iv, 176–8; Waurin, Cron., iii, 90–2; *Ledieu 389–92; Basset, Chron., 209–10; AN JJ175/203 (анализ в Armstrong [1976], 46–8); *Carolus-Barre (1930), 184–5.
В марте 1424 г. Филипп Добрый и герцог Бедфорд провели в Амьене трехдневную конференцию со своими главными политическими и военными советниками. Главным делом была неприятная проблема притязаний Хамфри, герцога Глостера, на Эно и Голландию, к которой мы еще вернемся. Но и военная ситуация занимала важное место в повестке дня, и необходимо было строить планы на лето. В Амьене находилось большинство ведущих англо-бургундских капитанов, в том числе Артур де Ришмон, Жан де Люксембург и граф Солсбери. Кроме Мон-Сен-Мишель, уцелевшими анклавами дофинистов в ланкастерских областях были Гиз в верхней долине Уазы, Иври и его сателлиты к юго-западу от Парижа, а также опорные пункты Ла Ир в северной Шампани. План состоял в том, чтобы захватить все эти места до того, как прибытие шотландцев изменит соотношение численности войск в пользу Дофина.
В начале апреля 1424 г. граф Солсбери вторгся в Шампань с большим отрядом и артиллерийским обозом, а Жан де Люксембург предпринял третью за несколько лет попытку завоевать Гиз. Сеть гарнизонов Сентрая на Уазе была уже ослаблена. Многие его люди попали в плен в Компьене, а Ла Ир отошел в Шампань. С наступлением сухой погоды
156
Амьенская конференция: Itin. Philippe, 37; Fauquembergue, Journ., ii, 121, 122, 123–4, 125–6; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fols. 446vo –447. 4 марта Бедфорд отправился из Абвиля в Амьен: *Ledieu, 389–92. Шампань: Chartier, Chron., i, 38; BN Fr. n.a. 7626, fol. 266–269vo. Гиз: Monstrelet, Chron., iv, 179–80, 204; Waurin, Cron., iii, 94, 95–6; L&P, ii, 29–31. Дата: BN Fr. 4485, pp. 280–1.
Новая шотландская армия прибыла во Францию после трудного морского перехода, во время которого флот был разбросан штормами, а четыре самых крупных корабля затонули. Часть армии была высажена в Сен-Матье на западе Бретани в конце февраля 1424 года. Остальные, включая графа Дугласа и его людей, высадились в Ла-Рошели несколькими днями позже. По словам послов, Дофин ожидал 2.000 латников, 6.000 лучников и 2.000 "диких шотландских топороносцев", т. е. всего 10.000 человек. На самом деле численность прибывшей армии была меньше, отчасти потому, что отчеты послов были слишком оптимистичны, а отчасти из-за потерь на море. В апреле Бьюкен, Дуглас и Стюарт-Дарнли заключили с Дофином контракт на 2.650 латников и 4.000 лучников, что в сумме составляло 6.650 человек. Из них, по сообщению хорошо информированного Беррийского Герольда, 4.000 только что прибыли из Шотландии. Остальные были выжившими в битве при Краване. Они были приняты с восторгом, что резко контрастировало с угрюмым приемом первой шотландской армии пятью годами ранее. Графа Дугласа встречали как героя, с вином и пряностями у ворот городов по пути из Ла-Рошели. Дофин осыпал его почестями и назначил своим лейтенантом для ведения войны на всей территории Франции. Он также сделал его герцогом Туреньским (титул, традиционно принадлежал членам королевской семьи) и пожаловал ему всю провинцию, кроме королевских резиденций Шинон и Лош. 7 мая 1424 г. Дуглас был принят в своей новой столице Туре со смесью радости и надежды. Для надежд были все основания. Шотландцы были расквартированы в окрестных деревнях, и министры Дофина разрешили им жить за счет земли [157] .
157
Liber Pluscard., i, 359; Heraut Berry, Chron., 114; 'Geste des nobles', 195; BN Fr. 20684, pp. 541, 542; *Houtard, 499–500; Reg. Poitiers, i, 181. Турень: AN X1a 8604, fol. 65; J680/70; Chron. Pucelle, 221–2; AC Tours reg. CC22, 96vo–97.
Совет Дофина приступил к созданию самой многочисленной полевой армии для решающей кампании войны. Ядром новой армии должны были стать различные наемные корпуса: 6.500 шотландцев, около 2.000 итальянцев и несколько сотен кастильцев и арагонцев. Кроме того, были отозваны французские войска из Маконне, с границ графства Мэн и объявлен арьер-бан всех дворян и других лиц, владеющих оружием. Всем этим силам было приказано собраться на Луаре к 15 мая. Позже к ним присоединились контингенты с северного фронта. На юг прибыли отряды Потона де Сентрая из Гиза, и Ла Ира из северной Шампани, пополнившие силы Дофина на несколько сотен человек. В общей сложности Дофин мог рассчитывать на 12.000 — 13.000 человек, из которых только около четверти были французы. Это была самая крупная военная операция, предпринятая Буржским королевством с 1421 года. Попытки подобного масштаба не повторялись вплоть до 1440-х годов. Решения о развертывании этого огромного войска были приняты на Совете в Бурже в третью неделю апреля 1424 г., на котором присутствовали Бьюкен и Дуглас. Было решено отказаться от вторжения в Шампань и наступления на Реймс. Так как основная часть английских сил была сосредоточена в Нормандии, то вряд ли еще представился бы случай столкнуться с ними на столь выгодных условиях. Капитаны в Бурже решили вторгнуться в Нормандию через равнину Босе и навязать противнику полевое сражение. Сообщение об этом решении было через несколько дней передано английским шпионом в Бурже регенту в Париж [158] .
158
*Delachenal (1885), 347 n.1 (арьер-бан); *La Roque, iv, 1684–5; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fols. 447vo–448; 'Notices et extraits', 50; Monstrelet, Chron., iv, 181–3; *Caillet (1909) [2], 342–3 (Совет в Бурже). Шпион: AN Coll. Lenoir xiii, 251.
Это был очень опасный момент для ланкастерского режима. Весной 1424 г. лояльность союзников Англии из числа принцев была более шаткой, чем когда-либо после заключения договора в Труа. Филипп Добрый и Иоанн V Бретонский с тревогой наблюдали за наращиванием военной мощи Дофина, не зная, что это — катастрофа или благоприятная возможность. В течение нескольких месяцев мысли обоих герцогов были направлены на то, чтобы договориться с Дофином.
Главным посредником в этом деле была Иоланда Анжуйская, одна из тех замечательных женщин, которые играли столь заметную роль в политике тех лет. Иоланда была дочерью короля Арагона, Хуана I, и вдовой Людовика II, герцога Анжуйского, умершего в 1417 году. Она также была тещей Карла VII, который в детстве был обручен с ее дочерью Марией и воспитывался в ее доме. Иоланда покинула Францию после убийства Иоанна Бесстрашного и укрылась во владениях Анжуйского дома в Провансе. Вскоре после этого ее сын Людовик III Анжуйский уехал, чтобы осуществить мечту своей семьи о королевстве в Южной Италии, оставив дела своего дома в ее руках. В августе 1423 г., когда положение Дофина стало критическим (за несколько дней до этого произошла битва при Краване), Иоланда вернулась в Анжу и начала принимать активное участие в делах Буржского королевства [159] . Она была проницательным политиком и терпеливым дипломатом. Будучи глубоко набожной, она обладала моральным обликом, который придавал силу ее политическим позициям и позволял ей завоевывать союзников среди тех придворных и чиновников, которые обычно держались в стороне от группировок и заговоров вокруг Дофина. Иоланда была единственным человеком, чье влияние на молодого короля было сопоставимо с влиянием всесильной фракции министров, собравшихся вокруг Жана Луве. Иоланда ясно представляла себе ситуацию, в которой оказался Дофин. Она решительно не одобряла тех, кто замышлял убийство Иоанна Бесстрашного и считала, что единственной надеждой на победу для ее зятя является примирение с двумя крупнейшими феодалами Франции — герцогами Бургундии и Бретани. В этом ее поддержали многие из наиболее способных советников Карла.
159
Lecoy (1875), i, 42 n.5.